Мастера острых сюжетов
Шрифт:
Он только что отпустил женщину, приходившую каждый день убирать комнаты и готовить простую еду, и приготовился мирно скоротать вечер, пока не настанет час ложиться в постель. В саду раздались шаги. Лонгваль подумал, что уборщица забыла что-нибудь в доме и вернулась (она вечно что-то забывала), но, обернувшись, с удивлением увидел подходившего к дому сэра Грегори Пенна - соседа, который дважды уже доставлял ему крупные неприятности.
Старик встал и с достоинством встретил непрошеного гостя.
– Добрый вечер!
–
– Могу я поговорить с вами по одному личному делу?
Лонгваль вежливо склонил голову.
– Конечно, сэр Грегори. Угодно вам войти, в дом?
Он провел баронета в узкую мрачную гостиную и зажег свечи. Сэр Грегори окинул взглядом бедно обставленную комнату и презрительно усмехнулся. Глядя на него, трудно было догадаться, что привело его в Доуэр-Хауз.
Предложив гостю кресло, Лонгваль спросил:
– Чем обязан, сэр, удовольствию видеть вас у себя?
– У вас тут остановились киноактеры?
Лонгваль утвердительно склонил голову.
– До меня дошли идиотские разговоры, будто моя обезьяна пыталась проникнуть в ваш дом.
– Обезьяна?
– удивился Лонгваль.
– Первый раз слышу об обезьянах в этих местах.
Это была правда. Но баронет с подозрением заглянул в глаза хозяина Доуэр-Хауза.
– Вот как?
– усмехнулся он.
– Вы станете уверять меня, что никогда ничего не слышали о моей обезьяне?
Старик с достоинством выпрямился.
– Вы хотите сказать, что я лгу, сэр? Если так, то вот вам Бог, а вот порог! Хотя мне крайне неприятно нарушать законы гостеприимства, но, боюсь, другого выхода у меня нет, как просить вас сейчас же покинуть мой дом.
– Ладно, ладно, - нетерпеливо прервал его сэр Грегори Пенн.
– Не горячитесь, мой друг. Я пришел сюда не для того, чтобы спорить с вами. Вы, я слышал, доктор?
Лонгваль озадаченно поднял брови.
– В молодости я занимался медициной.
– Кроме того, я слышал, вы очень нуждаетесь, - продолжал сэр Грегори, снова обводя глазами комнату.
– Готов биться о заклад, что у вас свободного шиллинга нет в кармане!
– Вы ошибаетесь, - спокойно возразил старик.
– Я вполне состоятельный человек, и доказательством служит то, что я, как видите, позволяю себе роскошь содержать эту усадьбу точно в том виде, какой отвечает моим вкусам и любви к старине. Склонность эта, может быть, кажется вам странной, но она составляет смысл моей жизни. Откуда вы узнали, что я был врачом?
– Я услышал это от одного из слуг. Вы вправили ему сломанный палец.
– Я давно уже не занимаюсь этим делом, - вздохнул Лонгваль.
– И очень об этом сожалею. Это благородная наука.
– Во всяком случае, - прервал его Пенн, - если вас нельзя купить, то вы все равно человек малообщительный и умеете держать язык за зубами, а мне это и надо. У меня в доме лежит больная женщина. К врачам обращаться я не хочу, так как не желаю
Старик задумчиво пожевал губами.
– Я был бы очень рад, но боюсь... мои медицинские знания весьма устарели. Это ваша служанка?
– Вроде, - коротко ответил баронет.
– Когда вы можете прийти?
– Я могу пойти сейчас вместе с вами, - сказал Лонгваль, вышел из гостиной и через минуту вернулся в своем длиннополом сером сюртуке.
Баронет с недоумением осмотрел сюртук и улыбнулся.
– Откуда вы достали это старомодное платье?
– Оно сохраняет для меня постоянную новизну, - ответил старик с достоинством.
– Современное платье лишено, на мой взгляд, очарования эпохи, оно бездушно и вызывает во мне отвращение.
Он с улыбкой погладил полы сюртука.
– Старику позволительно иметь свои чудачества. Не правда ли, сэр Грегори?
В то время, как Самсон Лонгваль шел по дороге в Грифф-Тауэрс, Майкл Бриксен явился в кабинет Джека Небворта, вызванный спешной запиской.
– Надеюсь, вы не сердитесь, что я потревожил вас, - сказал режиссер, предлагая Майклу кресло.
– Я хотел сообщить вам одну вещь. Вы помните съемку, которую мы делали в Грифф-Тауэрсе?
– Как же, конечно, помню.
– Я хотел показать вам один снимок, с башней на заднем плане, и спросить вас, что вы об этом думаете.
Не понимая, что хочет режиссер, удивленный Майкл встал и направился вслед за ним в лабораторию.
– Я велел увеличить снимок и отпечатать его специально для вас. Но лучше всего будет, если я покажу вам снимок на экране.
Он привел в порядок проекционный аппарат и потушил свет.
– Но в чем дело?
– с любопытством спросил Майкл.
– Я сам не могу понять, - озадаченно почесал голову режиссер.
– Сейчас вы увидите.
Затрещал аппарат. На небольшом экране появилась сцена, снятая в Грифф-Тауэрсе. Майкл узнал Адель и стоявшего с ней Конноли. Молодые люди объяснялись в любви.
За их спинами возвышалась каменная стена башни, и Майкл впервые заметил в башне небольшое окно.
– Никогда раньше я его не замечал, - пробормотал он.
– Вот это окно я и хотел вам показать, - ответил Джек Небворт, продолжая внимательно следить за экраном.
Окно приблизилось и вошло в фокус камеры. Посреди окна Майкл с изумлением различил черты темноглазой женщины, с растрепанными волосами, с выражением нечеловеческого ужаса на лице. Она в отчаянии подняла руку, словно стараясь позвать кого-то на помощь, - возможно, самого Джека, руководившего съемкой. Таково, по крайней мере, было мнение Небворта. Прежде чем Майкл успел опомниться от изумления, образ молодой женщины исчез с такой же быстротой, как появился. Можно было подумать, что кто-то силой оттащил ее от окна.