Мастера русского стихотворного перевода. Том 1

Пушкин Александр Сергеевич

И. С. Барков

Федр

16. Плывущая собака через реку

Кто гнаться за чужим охоч, свое теряет,

Как подлинно о том нас басня уверяет.

Собака мяса часть через реку несла, И, тень свою узрев в воде, когда плыла, Подумала, что пес такую ж мчит находку, И, чтобы вырвать, вдруг хотела взять за глотку. Завистливый кобель как рак на мель попал, Свой упустил кусок, другого не достал.

17. Треснувшая лягушка и бык

Не должен никогда равняться с сильным бедный;

В противном случае конец получит вредный.

Увидев Жаба, что гуляет в поле Бык, Позарилась, что он пред ней чресчур велик, И дулась с зависти, чтоб морщевата кожа Была величиной во всем с бычачьей схожа. А как потом она спросила у детей: Уже ли более Быка? сказали ей: «Нет, матушка, еще ты меньше, как зверина». Пошире раздалась у Жабы кожурина, Затем, что дулася всей силою она. Чья больше, вопросив опять, величина? «Бык

более», — на то ответствовали детки. Досадней сей ответ был Жабе горькой редьки, И напыщалась столь, что крепче не могла, Доколе дрожжи все на месте пролила. <1764>

Дионисий Катон

18. Двустрочные стихи о благонравии к сыну

С дураками и бог не волен С вралями слов не трать, коль их по ветру веют; Речь все, а свет ума не многие имеют. Не уповать чужой смерти Не думай, что другой в могилу ляжет прежде; Жизнь всех хлипка, и вся в сомнительной надежде. Ласкательные слова подозрительны Не оценяй людей по ласковому слову; Обманывать легко птиц дудкой птицелову. Как оценить вещи Чти малое большим и малым чти большое, Не будешь алчным слыть и падким на чужое. Никого не охуждать с злым намерением Другого не порочь за дело или слово, Чтоб равно он с тобой не поступил сурово. Дела разумом управлять Коль безрассуден ты и нерадив собою, Фортуны, коей нет, не называй слепою. Охотно дарить Что можешь подарить, отдай без купли другу; И то барыш, когда благим явишь услугу. Злой человек самый лютый зверь Когда всяк зверь тебе опасным мнится дикий, То паче человек другому враг великий. Не быть скупым Богатства не жалей, чтоб не прослыл скупягой: Что в нем, коль с нищим ты равняешься бродягой? Презрение жизни О будущем конце твой дух да не крушится; Кто презирает жизнь, тот смерти не страшится. Печальным и задумчивым не верить От нелюдимок ты молчащих бойся лиха, Затем, что глубже та река, котора тиха. Не надеяться на время Не обещай себе ты жизни долги лета; Смерть всюду за тобой течет, как тень от света. Не радоваться о незапной смерти злых Не радуйся ты злых нечаянной кончине; Такой же добрые подвержены судьбине. <1762>

Е. И. Костров

Гомер

19. Илиада.

Из песни IV

Как, ветром западным средь понтовых зыбей Подъемлясь, сонмы волн с свирепостью своей, Одна в другой клубясь, к брегам шумя стремятся, Где, разражаяся, лютей еще ярятся; Или, сразясь в пути с высокою горой, Что ставит им оплот незыблемый собой, Крутятся, высятся и гору превышают, И ону пеною кипящей покрывают, — Ахейски так полки, между собой сомкнясь, Воздвигшись, в подвиг шли, победы славой льстясь. В них племя каждое, предтечу в бой имея, На брань текло, уста молчаньем печатлея, Дабы вождей своих велениям внимать; Тo зря, возмнил бы ты, что вся толь грозна рать Не имать во устах ни гласа, ни языка. Оружие сего толь бранноносна лика Всё отражало блеск, сливая луч с лучем. Толь бодры и красны они в пути своем! Но сопостаты их овец подобны стаду, Которых заключил богатый муж в ограду И кои, слыша глас ягнят своих, блеют, Когда из их сосцев млеко в сосуды жмут, — Подобен несся глас меж ратниками Трои, От разных бо племен и разных стран те вои В надменный Илион потщалися притечь; Различен их язык, и глас, и равно речь. Арей троян на брань бодрит, Минерва греков; И сим бессмертным в путь на гибель человеков Страх, Бегство и Вражда несытая течет, Которой брат и друг Арей, виновник бед: Она рождается слаба, неукрепленна, Но скоро, быстротой своей усугубленная Подножием себе имеет дол земной, Скрываясь в небесах надменною главой. Она, из строя в строй стремясь в сей день плачевный, В сердца враждебные вливает пламень гневный, Желая с жадностью текущу видеть кровь И смерть на воинов стремящуюся вновь. Сомкнулись воинства, свирепость умножалась, Там крепка грудь о грудь противну ударялась, Копье с копьем и щит сретался со щитом; Несется в воздухе оружий треск и гром; Сраженных внемлются и вздохи и стенанья, И поражающих победны восклицанья; Там кровию поля текущею кипят. Как сонмы рек, что бег с высоких гор стремят И дола злачного несясь во рвы глубоки, Где яростно свои сливают черны токи, Шумят; их бурный шум приводит в трепет, страх Сидящих пастырей далече на холмах: Так вoпят ратники, свой гнев усугубляя, Друг нa друга стремясь, друг друга поражая. <1787>

И. И. Хемницер

Христиан Фюрхтеготт Геллерт

20. Скворец и кукушка

Скворец из города на волю улетел, Который в клетке там сидел. К нему с вопросами кукушка приступила И говорила: «Скажи, пожалуй, мне, чтo слышал ты об нас, И городу каков наш голос показался? Я думаю, что ведь не раз Об этом разговор случался? О соловье какая речь идет?» — «На похвалу его и слов недостает». — «О жаворонке что ж?» — кукушка повторяет. — «Весь город и его немало похваляет». — «А о дрозде?» — «Да хвалят и его, хотя и не везде». — «Позволишь ли ты мне, — кукушка продолжала, — Тебя еще одним вопросом утрудить И обо мне что слышал ты, спросить? Весьма б я знать о том желала: И я таки певала». — «А про тебя, когда всю истину сказать, Нигде ни слова не слыхать». — «Добро! — кукушка тут сказала. — Так стану же я всем за это зло платить, И о себе сама всё буду говорить». <1779>

21. Кащей

Какой-то был кащей и денег тьму имел, И как он сказывал, то он разбогател Не криводушно поступая, Не грабя и не разоряя: Нет, он божился в том, Что бог ему послал такой достаток в дом, И что никак он не боится Противу ближнего в неправде обличиться. А чтобы господу за милость угодить И к милосердию и впредь его склонить, Иль, может быть, и впрям, чтоб совесть успокоить, Кащею вздумалось для бедных дом построить. Дом строят, и почти достроили

его. Кащей мой, смoтря на него, Себя не помнит, утешает И сам с собою рассуждает, Какую бедным он услугу показал, Что им пристанище построить приказал. Так внутренно кащей мой домом веселится; Как некто из его знакомых проходил, Кащей знакомому с восторгом говорил: «Довольно, кажется, здесь бедных поместится?» — «Конечно, можно тут числу большому жить; Но всех, однако же, тебе не уместить, Которых по миру заставил ты ходить». <1779>

Жан Лафонтен

22. Стрекоза

Всё лето стрекоза в то только и жила, Что пела; А как зима пришла, Так хлеба ничего в запасе не имела. И просит муравья: «Помилуй, муравей, Не дай пропасть мне в крайности моей: Нет хлеба ни зерна, и как мне быть, не знаю. Не можешь ли меня хоть чем-нибудь ссудить, Чтоб уж хоть кое-как до лета мне дожить? А лето как придет, я, право, обещаю Тебе всё вдвое заплатить». «Да как же целое ты лето Ничем не запаслась?» — ей муравей на это. — «Так, виновата в том; да что уж, не взыщи: Я запастися всё хотела, Да лето целое пропела». — «Пропела? Хорошо! поди ж теперь свищи». Но это только в поученье Ей муравей сказал, А сам на прокормленье Из жалости ей хлеба дал. <1782>

Н. М. Карамзин

Александр Поп

23.

Из юных нимф ее дочь Тамеса, Лодона, Была славнее всех; и взор Эндимиона Лишь потому ее с Дианой различал, Что месяц золотой богиню украшал. Но, смертных и богов пленяя, не пленялась: Одна свобода ей с невинностью мила, И ловля птиц, зверей — утехою была. Одежда легкая на нимфе развевалась, Зефир играл в ее струистых волосах, Резной колчан звенел с стрелами на плечах, И меткое копье [77] за серною свистало. Однажды Пан ее увидел, полюбил, И сердце у него желаньем воспылало. Она бежит… В любви предмет бегущий мил, И нимфа робкая стыдливостью своею Для дерзкого еще прелестнее была. Как горлица летит от хищного орла, Как яростный орел стремится вслед за нею, Так нимфа от него, так он за нимфой вслед — И ближе, ближе к ней… Она изнемогает, Слаба, бледна… В глазах ее темнеет свет. Уже тень Панова Лодону настигает, И нимфа слышит стук ног бога за собой, Дыхание его, как ветер, развевает Ей волосы… Тогда, оставлена судьбой, В отчаяньи своем несчастная, к богине Душою обратясь, так мыслила: «Спаси, О Цинтия! меня; в дубравы пренеси, На родину мою! Ах! пусть я там отныне Стенаю горестно и слезы лью ручьем!» Исполнилось… И вдруг, как будто бы слезами Излив тоску свою, она течет струями, Стеная жалобно в журчании своем. Поток сей и теперь Лодоной называем, Чист, хладен, как она; тот лес им орошаем, Где нимфа некогда гуляла и жила. Диана моется в его воде кристальной, И память нимфина доныне ей мила: Когда вообразит ее конец печальный, Струи сливаются с богининой слезой. Пастух, задумавшись, журчанью их внимает, Сидя под тению, в них часто созерцает Луну у ног своих и горы вниз главой, Плывущий ряд дерев, над берегом висящих И воду светлую собою зеленящих. Среди прекрасных мест излучистым путем Лодона тихая едва-едва струится, Но вдруг, быстрее став в течении своем, Спешит с отцом ее навек соединиться [78] . 1790

77

Легкие копья, с которыми изображаются Дианины нимфы, были бросаемы в зверей.

78

С Темзою, которая в поэзии называется богом Тамесом.

Людвиг Козегартен

24. Кладбище

Один голос Страшно в могиле, хладной и темной! Ветры здесь воют, гробы трясутся, Белые кости стучат. Другой голос Тихо в могиле, мягкой, покойной. Ветры здесь веют; спящим прохладно; Травки, цветочки растут. Первый Червь кровоглавый точит умерших, В черепах желтых жабы гнездятся, Змии в крапиве шипят. Второй Крепок сон мертвых, сладостен, кроток; В гробе нет бури; нежные птички Песнь на могиле поют. Первый Там обитают черные враны, Алчные птицы; хищные звери С ревом копают в земле. Второй Маленький кролик в травке зеленой С милой подружкой там отдыхает; Голубь на веточке спит. Первый Сырость со мглою, густо мешаясь, Плавают тамо в воздухе душном; Древо без листьев стоит. Второй Тамо струится в воздухе светлом Пар благовонный синих фиалок, Белых ясминов, лилей. Первый Странник боится мертвой юдоли; Ужас и трепет чувствуя в сердце, Мимо кладбища спешит. Второй Странник усталый видит обитель Вечного мира — посох бросая, Там остается навек. 1792

Жак Делиль

25.

Там всё велико, всё прелестно, Искусство славно и чудесно; Там истинный Армидин сад Или великого героя Достойный мирный вертоград, Где он в объятиях покоя Еще желает побеждать Натуру смелыми трудами И каждый шаг свой означать Могуществом и чудесами, Едва понятными уму. Стихии творческой Природы Подвластны кажутся ему; В его руках земля и воды. Там храмы в рощах ореад Под кровом зелени блистают; Там бронзы дышат, говорят; Там реки ток свой пресекают И, вверх стремяся, упадают Жемчужным радужным дождем, Лучами солнца озлащенным; Потом, извивистым путем, Древами темно осененным, Едва журчат среди лугов. Там, в тихой мрачности лесов, Везде встречаются сильваны, Подруги скромныя Дианы. Там каждый мрамор — бог, лесочек всякий — храм [79] . Герой, известный всем странам, На лаврах славы отдыхая И будто весь Олимп сзывая К себе на велелепный пир, С богами торжествует мир. 1790

79

Я удержал в этом славном стихе меру оригинала.