Мастеровой
Шрифт:
– Просто чудо как! – подхватил удачу генерал. – Прост, неприхотлив, надежен. Любой грамотный солдат освоит. В войсках его сразу полюбили, командир 14-го корпуса прислал блестящую реляцию. В ГАУ[2] испытали образец. Чего только с ним не вытворяли! В грязь бросали, в пыль и воду. Там, где «мадсен» выходил из строя, наш стрелял. Ни осечек, ни задержек. Просто удивительно. Новый образец оружия всегда нуждается в доводке – трудно угадать, как поведет себя в работе каждая деталь. Что-то вдруг ломается или перестает работать. Пулемет же не подвел, просто совершенная конструкция. Что еще немаловажно, дешева. «Максим» дороже в восемь раз.
– Так берите! – велел царь.
– И еще новый бомбомет, из которого Кошкин тремя десятками снарядов привел к молчанию германскую батарею. Тоже дешев и надежен. И всего три пуда весит. Можно перенести в руках, а уж лошадь во вьюке доставит хоть на край света. Испытания в войсках прошел успешно.
– Принимайте, – разрешил Георгий.
– Нужны деньги для заказа, – сообщил военный министр.
– Сколько?
– Пять миллионов рублей. Это десять тысяч пулеметов для начала, бомбометов… тысячу пока. Снаряды для него.
– Владимир Николаевич? – Георгий посмотрел на министра финансов.
– Нет возможности, – ответил тот. – Бюджет расписан до последней копейки.
– Насколько знаю, у Владимира Николаевича есть резерв, – не отстал военный министр. – Бюджет сверстан с профицитом[3]. Для чего его копить, да еще, когда Отечество в опасности? Если германцы нападут, чем их остановим? Ассигнациями забросаем?
– Владимир Николаевич?! – с нажимом в голосе произнес Георгий.
– Слушаюсь, Ваше Императорское Величество! – нехотя ответил министр. – Выделим.
– Вот и хорошо, – произнес царь. – Совещание окончено, господа. Соберемся через неделю. До свидания.
Он встал и вышел, провожаемый взглядами вскочивших сановников.
Из корпуса Федора отпустили неохотно. Брусилов попытался поручить ему дальнейшее обучение солдат, на что Федор возразил, что у генерала сорок подготовленных пулеметчиков. Пусть они и учат. А его в Туле заждались. Обещал его превосходительство отпустить в отставку? Обещал. Слово генерала дорогого стоит. Брусилов возражал, но пришла депеша из Военного министерства: отправить испытателей домой. Федор получил выслуженное за неполный месяц жалованье, истребовал бумаги для завода и вместе с отделением Курехина сел в поезд. Возвращались налегке – все оружие осталось у Брусилова, даже миномет. Без снарядов, но они дело наживное. Закажут в военном министерстве.
Получив отставку, Федор первым делом снял мундир и надел костюм техника. Надоела эта шашка. А еще козыряй на улице нижним чинам и офицерам. Рука отвалится… Мундир и шашка поехали в Тулу в чемодане.
Из Москвы Федор телеграфировал в полк Курехина – пусть вышлют за солдатами линейку[4]. А не то пойдут в Туле по трактирам – отвечай потом за них. Хватит молодцам и дорожных развлечений. В Гродно им выдали по два червонца – Брусилов приказал, эти деньги солдаты рьяно пропивали. На вокзалах выскакивали в город, покупали водку и закуску и тащили в свой вагон – зеленый, разумеется. Федор ехал в желтом[5] – техник как-никак. На станциях заскакивал к солдатам и заставал их в блаженном состоянии. Ладно, выпивали б потихоньку, подлецы, так ведь публику смущают. Накатив, солдаты начали вспоминать про подвиги на границе. Что уж там плели, Бог весть, но, заходя в вагон, Федор заставал обступивших вояк пассажиров.
– Тут мы их!.. – доносилось из толпы. – Тра-та-та – полегли. Как жито под косой…
– А
Федор подзывал Курехина и выговаривал ему. Унтер, делая честные глаза, обещал приструнить подчиненных, но, едва техник покидал вагон, забывал об этом. Потому Федор телеграмму и отбил. И вторую – на завод, так, на всякий случай. Дескать все в порядке, я вечерней лошадью из Парижа… Утром следующего дня появлюсь, как штык. Хотел дать телеграмму Юлии, но передумал. Она же прибежит встречать, а он трое суток в дороге – весь пропах потом. Вот примет ванну, облачится в офицерский мундир и сделает сюрприз любимой.
Велико же было удивление Федора, когда на вокзале в Туле к нему подошел посыльный.
– Его превосходительство приказал доставить вас к нему, – сообщил он ошеломленному технику.
– Так я с дороги, – попытался соскочить Федор. – Грязный и небритый. Стыдно показаться генералу. Приведу себя в порядок и прибуду.
– Ничего не знаю, – покрутил головой посыльный. – Их превосходительство велели, чтоб, немедля. Коляску выслали за вами. Извольте ехать.
Федор попрощался с Курехиным и его бойцами, усадил их, не совсем довольных, в линейку – слава Богу, что прислали, обломались алкоголики, и полез в коляску. Генерал принял его в кабинете. Молча выслушал приветствие, бросил взгляд на выложенные перед ним бумаги и спросил:
– Почему одеты не по форме, Кошкин?
– Как же по форме? – удивился Федор. – Этой мой мундир.
– Вам присвоен офицерский чин.
– Так в отставку вышел, – объяснил Федор. – Теперь снова техник.
– Уже нет, – хмыкнул генерал. – Из Военного министерства поступила телеграмма. Мне предписано дать вам должность инженера. Пусть бы так, но указано, что в офицерском чине. Да еще каком! Штабс-капитана! Вы об этом знали?
– Сам в шоке, – покрутил Федор головой.
– То есть? – удивился генерал.
– Ошеломлен, – поспешил объяснить Федор. Это все Друг со своими словечками!
– Я – тоже, – кивнул генерал. – Ответной телеграммой уточнил: нет ли тут ошибки? Ладно б, подпоручик, это бы понятно, но откуда старший обер-офицер? Мне ответили, что ошибки не случилось – государь вам чин пожаловал. Сообщили, что за подвиг. Я хотел бы знать, какой.
Федор рассказал – подробно, но без «тра-та-та» и «бах-бах-бах». Генерал слушал молча.
– Удивительный случай, – сказал, когда подчиненный смолк. – Отправляя вас на испытания, предположить не мог, что вы ввяжетесь в сражение. Опрометчиво поступили, господин Кошкин, очень опрометчиво. Мы могли потерять талантливого оружейника. Да еще какого! Вы еще не все знаете. Отправляйтесь-ка домой и приведите себя в порядок. В три часа пополудни жду вас в мундире офицера. Следует представить вас коллегам.
– Шашку прицеплять? – спросил Федор с тоской в голосе.
– Будьте так любезны, – улыбнулся генерал. – В повседневной службе на заводе их не носят, но у вас особый случай.
Ровно в три часа Федор переступил порог кабинета генерала. Выбритый до синевы, в почищенном и отглаженном Фросей мундире, при погонах с четырьмя звездочками на каждом. Ну, и с шашкой, чтоб ее в металлолом!
– Замечательно выглядите, господин штабс-капитан, – оценил начальник завода. – Наконец похож на офицера. Следуйте за мной!