Мастерская человеков

Зозуля Ефим Давыдович

И тоном человека, которому скучно излагать азбучныe истины, Латун добавил:

– К тому же, ведь это мы будем знать, что он собой представляет. Она его разгадает не так скоро. Годы пройдут. И когда она его разгадает, она тоже будет уже другая. Ничего, парень подойдет. Он блеснет перед ней, он будет смеяться, будет говорить то, се, разные шутки-прибаутки...

Капелов вздохнул и грустно спросил:

– Так мы его хотя бы умным сделаем?

Латун опять вспылил:

– Опять?!
– закричал он.
– Так я же вам говорил, что мы разоримся, если будем делать интеллектуалов! У нас одна несчастная бутылка интеллектуальной эмульсии! Мы еще ничего не заработали, а он уже щедр! Ишь какой нашелся! Умный нужен! Будьте любезны не беспокоиться!

Все будет в порядке! Шутки-прибаутки будут не первого сорта, конечно, но кому нужно, чтобы они были первоклассными?! Много ли вы слышите первоклассных шуток? Я знаю авторитетнейших и почтеннейших людей, которые шутят посредственно. Даже тупо! Так даже лучше, как-то солиднее получается, когда уважаемый человек шутит плоско и туповато. Это вернее как-то. Так вот, я вам в последний раз заявляю, чтобы об этом даже разговора не было! Пожалуйста без всяких нажимов на меня! Ни особенно умным, ни остроумным я его не сделаю! Умным он должен быть! Иначе она не привыкла у отца своего! Умным! Вот такого сделаем, как этот, и все. Или другого обывателя, ну, на какой-нибудь другой фасон, но чтобы это стоило не дороже! Слышите! Я, право, не знаю, можно ли вам доверять такие дорогие материалы, если вы так легкомысленны!..

Капелов слушал и не верил ушам своим; выходило так, что Латун был готов к тому, что он, Капелов, сам исполнит этот заказ. Старик волновался только по поводу затрат.

И Капелов неожиданно ласково и покорно сказал:

– О, вы можете быть совершенно спокойны - ни одной каплей больше того, что вы сами отмерите, я не волью в его череп. Вы еще не знаете, какой я честный человек. В чайной фирме, где я работал, однажды...

– Так смотрите, не раздражайте меня зря!..

– Да, да. Не беспокойтесь, господин Латун. Но, если вы помните, вы ничего не имели против того, чтобы сделать его чем-то вроде поэта, писателя...

И, стараясь попасть в тон хозяину, Капелов добавил;

– Пусть он хоть за те же деньги будет поэтичным - не правда ли?.. Ведь это все-таки как-никак первый заказ. Зачем сразу выпускать идиота?..

– Это не идиот. Это - обыватель. Кстати, надо бы нам нанять кого-нибудь для составления каталога, чтобы был ряд характеристик по номерам и типам. Заказы, судя по всему, будут. Кнупф говорил сегодня, что даже на днях их ожидается немало. И вот нам надо составить каталог. Наметить раз навсегда типы людей. Зачем нам по поводу каждого заказа заводить дискуссию! Каталог необходим. Разместим людей по номерам. И будем спрашивать заказчиков - вам что? Кто нужен? Такой-то и такой-то? Пожалуйста, номер 15, 16, 2, 23. И все. Пожалуйста, напомните мне, составим разделы и категории. Прямо - вам что нужно? То-то и то-то? Пожалуйста!

Жарь по номеру 42, или 29, или 17 - и все. Каталог необходим.

Капелов еще не сразу понял, о чем говорил хозяин, но он понял, что речь идет о новом служащем, и почувствовал неясный страх, смутные опасения и... служебную ревность. Кто знает, кем окажется этот новый служащий? А вдруг он захочет тоже. делать людей-ведь он, Капелов, еще не укрепился, при неустойчивых настроениях Латуна и его капризном характере от него всего можно ожидать. Величайшее счастье, что Кнупф, Камилл и Ориноко в этом отношении не стоят у него на пути, но кем окажется этот новый? Капелов побаивался и этой тройки, и теперь, сам того не желая, сделал попытку унизить ее в глазах Латуна:

– Да, разумеется, каталог необходим. Но, конечно, Камилл, Ориноко и Кнупф вряд ли окажутся подходящими людьми для этого. Придется поискать кого-нибудь.

Когда они выходили из зала, Латун указал еще на одного молодого человека. Он обычно спорил и раздражался, когда ему возражали, но все же известное влияние возражение оказывало, и спустя некоторое время он шел на уступки.

– Если не хотите того, может быть, этот подойдет ей больше? В отношении качества они равноценны. Форма иная...

Молодой человек, на которого указал Латун, стоял у входа в курительную комнату.

Он был высок, худощав. Красивый и небрежный взгляд его блуждал поверх голов проходивших по коридору. Он -кого-то искал или делал вид, что ищет. Нервный рот его покусывал папиросу, зажатую в длинных, белых и узловатых, как у пианиста, пальцах.

– Ну что?
– спросил Латун.
– Такой подходит? Он будет первое время горячо любить ее. Потом остынет. Он ленив и эгоистичен, и это даст ей возможность забываться в работе на него и обогащать любовь содержательной материнской заботливостью... Свободное время у нее будет занято прочными формами постоянной и ровной ревности, окрашивающей жизнь и придающей ей животворящее беспокойство. Так или иначе, ей будет не скучно. Он гостеприимен, любит музыку. У них будут частые вечеринки с исполнением вокальных и музыкальных номеров... Ну, что ей еще нужно?

– Но будет ли она счастлива?

Латун опять вспылил, причем так сильно, что Капелов испугался и замер на несколько минут, пока не понял особым чутьем, что эти ссоры лучше всего способствуют сближению его с Латуном.

Действительно, наскоки на Капелова превращались у Латуна в привычку, и когда это не касалось трат дорогостоящих материалов, это доставляло ему какое-то воспаленное, нездоровое, но по-своему острое удовольствие.

– Это возмутительно! "Счастлива"?! Откуда эти слова? Из каких-то старых, заплесневелых романов? "Людмила, я счастлива!"-передразнил он кого-то, сделав отвратительную гримасу.
– Она должна приехать к этой Людмиле в три часа ночи, на окраину города, в черном плаще, сообщить, что она бежала от мужа к любовнику, и броситься-обязательно "броситься" к ней с этим сакраментальным восклицанием: "Людмила, я счастлива!" Что за чепуха! Какое тут, к черту, счастье?! Где вы видели счастье?! Кто вам обязывался давать счастье?! Почему счастье?! И где у людей счастье?!! Что вы, с ума сошли, что ли?

Он даже остановился от раздражения и продолжал:

– Откуда счастье?! И что вы за ходатай о счастье для наших заказчиков? Вы, может быть, сами очень счастливы? Тот, который резал вашу шею, дал вам понятие о счастье? Почему вы обязаны давать больше счастья, чем его дает или не дает сама жизнь?! Вы серьезно думаете, что искусственные люди должны быть более счастливы, чем естественно рожденные?! Вы в своем уме?

Капелов не возражал. Он думал - с легкой грустью, говорившей о его природной добросовестности, - о том, что счастье есть и его надо давать людям.

Но он вдруг с грустью и тревогой задумался. Он вспомнил о том, что первые люди, сделанные Мастерской Человеков, будут иметь меньше шансов на счастье, чем последующие. И виноват в этом будет он, Капелов. Да, к сожалению, это так. Разве он не истратил на чудовище, на первого неудачного человека, столько основного эликсира - эликсира жизни?..

Ведь этот эликсир теперь водянист... Ведь сам Капелов дополнил израсходованную на чудовище часть соответствующим количеством обыкновенной воды!

Глава девятая

Кнупф не произносил слов зря. Это был серьезный человек. И если Латун утверждал с его слов, даже делая при этом озабоченное лицо и деловито морща лоб, что предстоят заказы, то Кнупф его не подвел и не поставил перед Капеловым в смешное положение: действительно, заказы были даны Мастерской Человеков.

Жаль только, что сама Мастерская Человеков еще ничего не представляла собою. У нее не было даже помещения. Разговоры о снятии оранжереи - не касаясь уже случайности и неубедительности самого выбора Ориноко - были нереальны. Точно так же мало подвигалось дело с наймом помещения школы. Пожалуй, всего осуществимее было устроить Мастерскую Человеков в заброшенном пригородном доме, который Кнупф важно называл особняком. Этот дом, будучи мало опрятным и почти совсем неблагоустроенным, был зато просторным. В нем было немало квартир и комнат и можно было, по крайней мере, подумать о распланировке Мастерской, разграничить ее лаборатории и уж во всяком случае поселить ее служащих.