Мастерская человеков
Шрифт:
– Такой товарищ.
"Такой товарищ"
Он оказался рабочим-партийцем. Он нехотя рассказывал мне, что занимается с этим казахом, учит его грамоте. Он был явно утомлен. Лицо его было в морщинах. Долго пришлось мне ухищряться, пока я вызвал его на разговор. Из скупых его слов я понял, сколько труда, сколько усилий, сколько крови тратили.рабочие-партийцы и комсомольцы не только на орабочивание казахов, но и на борьбу с некультурностью, национализмом, шовинизмом и всяким хамством, которое еще не изжито в отсталых слоях трудящихся. Ведь сколько гнусности выплескивалось из людей, разнузданных беззаконностью и нравами выжженной степи! Кроме работы на стройке, передовым рабочим-партийцам и комсомольцам приходилось вести неустанную работу в бараках. Ведь тут
Главный хозяин стройки
Эхо был безымянный рабочий. Один из многих. Представитель рабочего класса. Он коллективно строил Турксиб. Он тихо и незаметно вел и производственную, и общественно-воспитательную работу.
Это был главный хозяин этой поразительной стройки, и первый коллективный орден Трудового Знамени получил он (массовый рабочий, рабочий-производственник, рабочий-организатор, рабочий-общественник, рабочий - представитель исторически прогрессивного класса чрезвычайно вырос. Обязательно исследовать несколько десятков таких рабочих. Без понимания классового отношения к строительству и классового подхода ко всем явлениям советской жизни понимание происходящего невозможно).
Срочное предложение
У меня есть срочное предложение, которое будет мною изложено в конце настоящей записи.
Счетовод
Вечером на митинге в степи среди казахов, рабочих, крестьян стоял худой, изможденный человек. Он слушал внимательно оратора и дергал носом нервность. Он явно волновался. Разговориться с ним было нетрудно. Он охотно рассказал о себе. Рассказ был несложен и горек. Счетовод. Особый тип счетовода - степной счетовод. Не очень веселое дело - вести книги в кибитках, в замерзших бараках, в нетопленых вагонах. От холода и болезней умерла его жена. Тяжело больна дочь. Он один. Слоняется по станции Луговая. Он в отпуску. Хочет ли он ехать куда-нибудь? Переменить обстановку? Работу? Дорога кончена - почему ему не попытаться улучшить свой быт? Ведь нельзя же все время работать в таких тяжких условиях? Да. Трудно. Очень трудно. Но он не хочет покидать Турксиба. Работы еще много. Теперь дорога только будет обстраиваться. Нет, он не хочет уезжать отсюда. Лицо его искривлено гримасой раздумья. Нос нервно дергается. Нет, он не уедет с Турксиба.
– А что ж тут особенного - спрашиваю я.
– Во всей стране идет строительство, не только тут.
– Не знаю, привык я тут. Подъем здесь большой. Оживление.
Не могу отсюда уехать.
Рабочая солидарность
На станции гул. Много рабочих. Слушают ораторов. Разбиваются на кучки. Говорят. Спорят. Доказывают.
В небольшой кучке рабочий-ударник, приехавший с нами из Москвы, с перекошенным лицом, вкладывая в каждое слово всю свою силу, укорял жестоко местного работника:
– Как тебе не стыдно! Ну как тебе не стыдно - рабочий ты или не рабочий?
Подхожу. Тот стоит смущенный, целиком принимает упрек.
В чем-то провинился (исследовать истоки классовой солидарности).
Еще московский рабочий
Рядом опять "скандал". Другой рабочий, тоже едущий с нами из Москвы, кричит на местных работников милиции, которые наводят порядок и отгоняют публику от поезда:
– Ну чего вы их гоните? Что они, съедят поезд, что ли?! Прекратите, товарищи!
Это московский рабочий с бухарским орденом Красного Знамени. Он хорошо знает Туркестан: он тут воевал, он возглавлял большую красноармейскую часть. В поезде он нам немного рассказывал о своих боевых похождениях. Но очень мало. В нем нет этого солдафонского зуда. Нет "военного" хвастовства.
Он держит руки в карманах. Худой, бледный, совсем-совсем штатский по внешности. Но местные работники милиции ему подчиняются. На нем нет мундира и нет никаких чинов. Но они чувствуют, что это - старший товарищ, что это хозяин и что он лучше понимает, как надо обращаться с "публикой", и слушаются его.
Мое предложение
Необходимо в срочном порядке приступить к работам по составлению "Энциклопедии типов советских работников". Это совершенно необходимо. Энциклопедически точная обрисовка галереи социальных типов советских работников явится незаменимым подспорьем для всех работ Мастерской Человеков. Без такой точной и проверенной энциклопедии я не мыслю себе хоть сколько-нибудь правильной постановки работы.
Глава двадцать седьмая
Мурель вернулся в Москву весьма озабоченным. Кто бы мог, глядя на этого чрезвычайно худого, жалкого на вид человечка, догадаться о причинах его озабоченности!
Маленький худой человек вез с собою материалы о советских людях, о лучших советских людях, выдающихся участниках социалистического строительства. Он вез с собою материалы о них, записи черт, столь необходимых советской стране. В особой книжке у худого человека были записаны адреса, железнодорожные станции, имена, отчества, фамилии, наименования учреждений, числа, дни, адреса телеграфов и многое другое, что обеспечивает вызов любого из виденных им людей для исследования. Всевозможными способами - обманом, хитростью - вызов любого из работников Турксиба был обеспечен.
Но не об этом думал худенький человек, приближавшийся к Москве в жестком вагоне дальнего поезда. Он думал об "Энциклопедии социальных типов советских работников".
Как должна быть составлена эта книга? Он видел ее. Внешне она не должна была представлять собою ничего особенного. Обыкновенная объемистая книга типа любой энциклопедии. А в ней без всяких рассуждений, без обыкновенной книжной воды, без унылой лжи, академического топтания на месте должны быть даны точные, проверенные, обобщенные характеристики типов советских работников. Каждой разновидности должно быть отведено не больше одной-полутора или двух страниц. Возможно, даже меньше. Здесь должна быть предельная краткость. Иначе работа рискует затянуться.
Какое количество разнообразнейших людей, богатейших разновидностей всевозможных социальных типов придется записать! Сколько будет положительных, сколько будет отрицательных, сколько будет безразличных человеческих существ, столь замедляющих исторические процессы! Какая работа! Какая работа!
...Кто бы мог подумать, глядя на худенького человека, жалкий вид которого усугубляла бедная обстановка жесткого вагона, что он взвалил на свои слабые плечи такую грандиозную задачу!.. На кого он был похож, этот заморыш? Трудно сказать... В советской стране даже не встретишь таких. Несмотря на то что жизнь чрезвычайно трудна и ответственна, каждый советский гражданин загружен и даже перегружен работой; несмотря на то что каждого, кроме производственной работы и общественной, в достаточной мере отягощают еще всякие заботы, формальности, бесконечные препятствия, встречаемые решительно на каждом шагу; несмотря на все это, а также и на кризисы, которые так часты в советском быту, в том числе и продовольственный кризис, таких худых людей, как Мурель, в советской стране почти нельзя встретить. На кого же он был похож? Его глаза обращали на себя внимание. Такие большие, вдумчивые... Вот что значит эликсир интеллектуальности, щедро влитый Капеловым в свое время!