Мать демонов
Шрифт:
– Серис… – бескровные губы верховного скривились. – Твои дружинники ходят по тем же улицам. Они пьют в харчевнях и развлекаются с теми же танцовщицами. Они не пойдут против друзей и соседей.
– Сама мысль ввести в город войско – кощунство! – продолжал Каи. – Столица священна. Ни один узурпатор не захватывал ее, все проливали кровь подальше от города. Толпы разорвет любого, кто приведет на улицы мечи. Ему придется бороться с беднотой, и вельможами, и городской дружиной. Каждый час на троне будет таить смерть: от яда или меча телохранителя…
– Весь секрет
Пару ударов сердца Каи молчал.
– Ты говоришь, что ошибся?
– Верно, – Раммак поднес к губам чашу. – Я не ждал, что от вида крови они взбесятся, как уличные псы. Все началось со смерти иль-Аммара, а когда волна покатилась, ты не прикажешь паводкам, чьи посевы разрушать. Я не могу натравить толпу на храмы, она уже воюет против всех. Для меня этот бунт – то же, что и для тебя.
– И мы пришли к тому, чего ты хочешь.
– Ты схватываешь на лету, Серис, – съязвил Раммак. – Ты второй человек в храме. Твои люди послушны, скажи им слово – и мы покончим с недоразумением. Мне нужно, чтобы храмы признали нового Царя Царей.
– Под недоразумением ты понимаешь Шакала? – спросил Каи. – Я скажу слово – и он тоже отправится в изгнание?
– Ты останешься, – пожал плечами верховный.
– Этого мало.
– Серис, ты святоша, но не говори, что ты слеп, – Раммак прищурился. – Ты был там, в городе. Видел людей. Им больше не нужен Шакал. Равно как и Атама, Усир, и все боги, которых ты вспомнишь. Единый благоволит беднякам, и толпе это нравится. Что бы сделал иль-Аммар? Побросал проповедников в ямы? Но такая охота никогда не кончится: на их место придут другие, а против всего города бессилен даже Царь Царей.
– Ты предлагаешь вовремя перебежать к победителю?
– В этом и заключается игра, – морщины смяли татуировку на лбу верховного. – Тот, кто играет честно, обрекает на смерть себя и других. Он слишком твердолоб, чтобы остановить кровопролитие.
Каи залпом осушил чашу и вытер со лба пот.
– Если бы не твоя игра по правилам, иль-Аммар был жив, – говорил Раммак. – И бунта бы не случилось. И пусть город готов вспыхнуть, всех смертей можно было избежать.
Каи отвернулся. На пару вздохов в садике воцарилось молчание.
– Что ты сделаешь, если я не соглашусь? – наконец спросил жрец.
– Я? – казалось, верховного удивил вопрос. – Я отпущу тебя в любом случае. Мое дело может выгореть, но твое проиграно. Твое божье войско в осаде на Песьей площади. Сделай то, что я хочу – и останешься при дворе. Нет… – он развел руками, – что же, у меня есть доводы и посильнее.
Его слова повисли в душном воздухе, а в голове Каи словно гудел собственный гонг. Дети? Самая сокровенная тайна, хранимая бережно, как священная реликвия… Боясь, что голос его выдаст, Каи вопросительно поднял брови, и Раммак уронил единственное
– Сатра.
Он покинул верховного на переломе дня, когда солнце начинает понемногу клониться к вечеру. Столица дышала зноем. Ветер поднимал с мостовых бурые, как жевательная трава, облака пыли, только вездесущие мухи сновали в душном мареве. Пожалуй, лучшего времени, чтобы проникнуть в осажденный храм, не найти – в сезон засухи, после полудня… самая кровавая бойня стихает в это время дня.
– Что если нам не дадут пройти?
Каи бросил взгляд на мост, который все утро был ареной противостояния стражи и бунтовщиков.
– Они не посмеют, – отрезал капитан.
Жрец с сомнением покачал головой, но на него не обращали внимание.
За каналом они трижды встречали погромщиков: и беженцы, и ремесленники, и даже пара купцов в засаленных халатах… завидев вооруженный отряд, они зашевелились, но так и не вылезли из тени. Сандалии солдат зашлепали по пустынной улице меж рядами каменных львов.
Каи дорого бы дал, чтобы ехать в Старый Город, а не к Песьей площади. Двое слуг обмахивали его опахалами, еще один держал пергаментный зонтик от солнца – но все это сродни золоченой клетке. Солдаты молча направляли носилки, куда приказал верховный жрец.
Когда капитан забарабанил в ворота храма, словно невидимая волна прокатилась по головам. Над площадью повисла гнетущая, пугающая тишина. Храм Шеххана молчал.
Каи не назвал бы это осадой. Да, что-то неуловимо изменилось в воздухе. Навесы и циновки так же покрывали мостовую, воздух смердел вонью немытых тел, чесноком и чадом жарящегося масла… Но осада? Скорее, из взглядов исчезла всякая надежда. Глаза беженцев были тусклыми и пустыми.
Наконец черные створки приотворились. Поймав взгляд капитана, Каи сошел с носилок и протиснулся в щель. Один. Ворота не успели закрыться, а он уже слышал щелканье кнута – воины Раммака спешили убраться с Песьей площади.
– Кого я вижу! Первый Распорядитель? С охраной от Раммака?
Меньше всего жрец ожидал увидеть Умм Бахри, командира храмовой дружины. Из-за его плеча нервно улыбался Хафрай, еще дальше… Верховный Солнечного Владыки, Первый Распорядитель Атамы, еще один Воздающий – на сей раз из храма Джахата, покровителя ученых и писарей.
Все они прежде едва замечали жреца, а теперь смотрели с опаской. Они знали, это он заварил варево – пока сами они не решались заговорить в присутствии Раммака.
– Что это, Серис? Совпадение?
Командир не произнес ритуального приветствия, и в словах его сквозила угроза, но голос дрогнул. «Он боится, – вдруг понял Каи. – Боится меня, как раньше верховного».
– Раммак следил за мной несколько дней, – устало проговорил жрец. – Его люди подстерегли меня утром и захватили в плен.
Расталкивая соседей, вперед выбрался Распорядитель Усира, еще один толстяк, неприлично тучный в голодающем городе.
– Желтый бог воплотился в тебе, Каи Серис! – заискивающе сказал он. – Мы рады видеть тебя в добром здравии!