Мать Лжи
Шрифт:
Звучит чертовски заманчиво, но интуиция подсказывала Кавотти, что это ловушка.
— Когда?
— Примерно через шестидневку соотношение сил будет три к одному, — ответил Нузио. Минимальное преимущество, необходимое при осаде укрепленных позиций. — Если мальчик прав, мы успеем добраться туда прежде, чем появится караван.
— Им будет нелегко сражаться после перехода через Границу, — заметил Кавотти.
Его слова вызвали одобрительные ухмылки. Всем хотелось так поступить. Конечно, план был рискованный, но промедление также могло привести к катастрофе. После года побед они
Мясник протянул ему кувшин с вином и еще один жирный кусок мяса. Он был верен, как пес, но гибель Стралга положит конец их единству. Некоторые воины уже начали возвращаться домой, в самые разные части Грани. Еще один повод для тревоги.
— А что потом?
Филиберно пожал плечами.
— Стралг попытается вернуть Веритано. И тогда мы ударим по нему с тыла.
И пожертвуем людьми, оставшимися в Веритано?
— Разве мы сможем так быстро собрать войска в нужном месте? — спросил Кавотти. — Стралг оттеснит нас к Леднику, если мы будем поблизости.
Он старался выиграть время и обдумать ситуацию. Перемещение войск к Альтиплано может оказаться роковой ошибкой. Дожди уже начали размывать дороги. Кулак воспользуется тем, что его воины стойко переносят холодную погоду. На самом деле Веритано — такая же приманка, как послание о куполе, отправленное Кавотти. Но если в Веритано стоит небольшой гарнизон, они могут нанести молниеносный удар, а потом позаботиться о том, чтобы Кулак, да и вся Грань, об этом узнали. Стралг проиграет еще одно сражение и потеряет пять раз по шестьдесят воинов. Боевой дух ледяных демонов будет подорван. Но тянуть нельзя: надо нанести удар, сжечь город и сразу сбежать — безопасно и эффективно. Ни в коем случае там не оставаться!
Он начал это объяснять и через некоторое время всех убедил.
— Если появится Шестой Караван, им достанется один пепел, — заключил Кавотти. — И тогда погибнет еще четыре шестидесятки — а мы обойдемся без потерь!
Все радостно заухмылялись, предвкушая бойню. Он не стал обращать их внимание на то, что придется отвести людей с места главных событий, а если погода изменится к худшему, вернуть их на прежние позиции будет нелегко. И если Стралг начнет наступать, положение осложнится. Кавотти не упомянул и о другом предчувствии — Стралг решит захватить Селебру и использовать город в качестве разменной монеты, когда попытается уйти через Границу.
Как бы ни повернулись события, Селебра становилась главным призом в войне. Последний крупный город, который до сих пор не разрушили. Если люди начнут строить нормальную жизнь на этой Грани, город необходимо сохранить в качестве образца для будущего развития цивилизации. К тому же Кавотти родился в Селебре и втайне мечтал ее сберечь. Однако он не знал, как это сделать. Ему не удалось спасти другие города — а все они были для кого-то родными.
— Я хочу это сделать сам, — заявил он. — Мне нужно принять участие в сражении.
— Но ты не можешь больше принимать боевую форму! — прорычал Мясник.
Кавотти бросил на Мясника пристальный взгляд. Теперь его взгляды стали куда более агрессивными. На самом деле он мог еще раз принять боевую форму. А потом его ждала смерть.
— Тебе ничего
— Я это знаю! — рявкнул Кавотти, хотя у него и не было такой уверенности. — И еще я знаю, что для вас гораздо труднее отступить, чем идти вперед. Я хочу быть уверен, что никому не придет в голову поменять планы. Фили, займи для меня Селебру. Нузио, это может оказаться ловушкой; мы должны пристально наблюдать за Стралгом — вдруг он последует в город за нашими войсками? Ты можешь отдать приказы еще до наступления рассвета?
Нузио рассмеялся.
— Труба зовет! — Он вскочил на ноги и выбежал из дома, прихватив свой заплечный мешок.
Остальные быстро последовали за ним, бормоча под нос, что у них полно дел. Когда Кавотти понял, что они делают, все уже ушли, даже Мясник. Дверь захлопнулась, и он остался один в единственной теплой комнате во всем городе.
Один с Гвинеттой.
— Ты не возражаешь, если я здесь переночую? — спросил он, глядя в очаг.
— Конечно, нет, — тихо прозвучал ее голос из тени.
Не глядя на Гвинетту, он опустился на колени и открыл свой мешок, чтобы достать соль, которой чистил зубы… нет, клыки. Тридцать дней назад его руки были покрыты смуглой гладкой кожей, как и руки Нузио. Теперь они поросли густыми черными волосами. Да и весь он покрылся черным мехом. Его ногти стали когтями. А лицо…
— Надеюсь, тебя предупредили? — спросил он.
— Я все знала. — Ее голос приблизился. — Это не имеет значения.
Он резко поднял голову. Гвинетта раскладывала одеяло перед очагом.
— Я не хочу сказать, что мне все равно и что я не жалею о том, что с тобой случилось, — продолжала она. — Однако я счастлива, что тебя спасли. И после всех этих страданий ты не обезумел. — Она посмотрела ему в глаза. — Я даже не вижу в тебе гнева.
— Я многих убил. И далеко не со всеми поступал милосердно. Они мне отомстили. К тому же благодаря Веспаниасо и они поплатились за жестокость.
— Ты удивительный человек! Поторопись, я жду.
— Ты же знаешь, теперь это невозможно, — сказал он. — Конечно, я благодарен тебе за предложение, но мы не должны, и я не стану. Это не обсуждается.
Ее накидка упала на пол.
— Я знаю, что под хламидой у тебя все на месте. Иди сюда. Меня не проведешь.
Он сел и начал когтями развязывать шнурки на башмаках. Она опустилась на колени, чтобы ему помочь.
— Ты не обманешь Свидетельницу, Марно. Ты ужасно возбужден. Я тоже.
— Почему бы тебе не подыскать человека? — с отчаянием спросил он. — Мясника или Нузио. Или одного из телохранителей. Не хочешь же ты заниматься любовью со зверем!
— Не хочу? — Она сняла с него правый башмак. Вместо пальцев на ногах у Кавотти было небольшое копыто, но прорицательница знала об этом еще до того, как он вошел в дом. — Мясник слишком торопится — раз-два и готово. А Нузио подавай что-нибудь необычное. — Она склонилась над коленями Кавотти, чтобы расстегнуть его хламиду. — Если бы тебя не было, я бы, пожалуй, попробовала с телохранителем, но ты здесь, и я хочу переспать с тобой. А потому ложись и получай удовольствие.