Мать Зимы

Хэмбли Барбара Джоан

Он покачал головой, весь во власти старых сомнений, старого чувства вины и старых страхов.

– Точно так же я не знаю, было ли истинным то, что я увидел в Гнезде дарков. Возможно, мой поход – это чистой воды безумие, и я оставил Убежище беззащитным перед лицом грядущих опасностей.

Джил притихла. Тему безумия ей обсуждать совсем не хотелось. Сейчас голоса в сознании молчали, – и лишь отголоски музыки звучали по-прежнему и ощущался этот слабый сладковатый запах. Она вновь ощупала свои запястья, гадая, умалчивает ли Ингольд о том, что видит в ней какие-то изменения, из чистой вежливости.

Она чувствовала себя очень странно,

во власти головокружения, и была рада, наконец, остановиться на привал.

Ингольд отворачивался от нее. Джил знала, что им надо, наконец, поговорить начистоту, но все и так было уже сказано... И новые слова ничего уже не изменят. Видения засели в мозгу, подобно осколкам битого стекла, – воспоминания о жестокости и насилии, которых никогда не было в действительности. Она была для него угрозой. Ничего удивительного, что он держится с ней настороже.

С такого расстояния деревня казалась похожей на рассыпанные детские кубики, белые, розовые и коричневые, окруженные паутиной изгородей и загородок, неподалеку поблескивала под солнцем река. По углам полей виднелись красные и синие точки святилищ, а купол церкви сверкал позолотой. Дым поднимался от крыши храма.

– Ингольд...

Она указала в ту сторону. И тут же появились новые клубы дыма от крыш соседних домов, а затем от амбаров. Джил видела, как люди выходят на площадь, ведя с собой домашних животных с совершенно спокойным видом, словно и не замечая, как горят здания вокруг них. Никто не бежал за водой, никто не предупреждал соседей. Не было ни всадников, ни солдат, ни оружия.

Люди сами поджигали деревню.

– Искупление, – промолвил Ингольд. Он успел забрать свое серое одеяние и бурую накидку из дома отца Кримайла; на рукаве остались пятна крови погибшей домоправительницы. – И очищение. Они надеются, что таким образом уплатят свой долг Владыке Демонов за то, что он спас им жизнь.

Джил смотрела на пожар, широко раскрыв глаза.

– Какие кретины! Здесь даже летом ночью очень холодно! У большинства из них дети. Даже если они остались без припасов, но уничтожать крышу над головой и все имущество...

– Люди в большинстве своем безумны, Джил. – Голос старика звучал устало и безнадежно. – Только некоторые из них помешаны на спиртном или на каких-то наркотиках, на учености или на войнах, на магии или на власти... Или на любви. – Последнее слово он выговорил с трудом, и Джил торопливо обернулась, пытаясь поймать его взгляд. Однако она ничего не смогла прочесть в глазах Ингольда, и он так и не протянул ей руку. Она подумала: «Он не может. Он больше мне не доверяет». Ненависть к ледяным магам пронзила ее.

Спустившись с холма, они обнаружили мертвеца в алой воинской тунике, пришпиленного стрелами к стволу сгоревшей оливы. Кто-то уже успел забрать его оружие и сапоги и отрубил палец, на котором, вероятно, было кольцо. Мочки ушей были разорваны в клочья, – это у него вырвали серьги. Судя по количеству крови, все это проделали, когда бедняга был еще жив.

Джил долго стояла, глядя на труп, вдыхая запах дыма и запекшейся крови, прислушиваясь к жужжанию мух над головой. Ингольд ласково положил ей руку на плечо.

– Добро пожаловать в Алкетч, моя дорогая.

Глава третья

Нечего и говорить, что первая реакция Скелы Хогширер на реальности обучения колдовскому искусству была в точности такой же, как у самого Руди, когда

он осознал, что именно этой девчонке суждено стать его первой ученицей...

– Фу! Вот глупости! Я это делать не буду!

– Вот и отлично. – Руди взял фолиант, который Скела только что с грохотом захлопнула. Это была «Черная Книга Списков», ради которой Ингольд рисковал жизнью в Кво. – И не надо. До свидания. – И отвернулся.

– Ты не имеешь права! – Она ухватила Руди за руку, и он сразу вспомнил одну девчонку, с которой учился в школе, дочь хозяина самой большой автосвалки в Сан-Бернадино. У нее вечно была самая модная одежда, которая ей совершенно не шла, и самая красная губная помада на надутых губах.

– Папа говорит, что ты обязан меня учить, – со злобным удовольствием объявила она. – Он говорит, что весь Совет проголосовал, чтобы я училась у тебя магии. Ты обязан со мной заниматься.

Горячая волна злости накатила на Руди. Ох уж этот Совет с его самодовольными голосованиями! Руди очень хотелось послать их всех куда подальше, – он сам будет решать, кого ему учить. Но затем он заметил, как самодовольно потирает руки Хогширер, как бледна и сурова Альда, и осознал, какой опасности подверг их всех Ингольд своим отъездом.

Эта девчонка обладала магическими способностями. Убежищу без нее не обойтись.

В один прекрасный день ее колдовство может спасти жизнь Альды.

И все же он не сразу смог совладать с собой и заставить свой голос звучать ровно.

– Отлично. – Он подтолкнул к ней книгу. – Тогда зубри.

– Я хочу научиться чему-то стоящему! – Она опять отшвырнула тяжелый фолиант, выпятив с досадой розовые губки. – Я хочу научиться чему-то такому, что смогу использовать.

– Для чего? – Он прекрасно сознавал, что она бесится, поскольку не может вывести его из себя. – Чтобы подглядывать за Лалой Тинпельд или Милеттой Троуб, когда те развлекаются со своими приятелями? Чтобы рассказать обо всем их родителям, и девочек наказали?

– Они гадкие!

– Да, и это вполне тебя оправдывает, не так ли?

Она смерила Руди ненавидящим взглядом.

– Они жадины. Они не дают мне свои бусы. И они лгуньи, все время говорят про меня неправду. – Теперь она уже не смотрела на своего наставника и толстым пальцем возила по столу. – Но я им отомстила. Папа Милетты побил ее, когда я ему рассказала, чем они занимались с Эйтом Брауном. Он задрал ей платье и выпорол ремнем.

– А ты за ними следила, да?

Скела опять подняла на него свои злые глазки. Даже когда он увидел ее впервые, пять лет назад, она уже была скверным ребенком: воровала еду на складах Убежища и выпрашивала у людей их вещи, невзирая на все богатство своего отца... Теперь ясно, откуда Хогширер прошлой весной узнал о приближении единственного торговца. Вот уже много лет ростовщик всем вокруг хвалился, что его единственная дочь вырастет не только красавицей, но и умницей.

– И как ты это делаешь? – спросил Руди, скрестив руки и невозмутимо взирая на девчонку. – С помощью огня? Воды? Или осколка стекла?

Она посмотрела на него с таким видом, словно хотела ответить: «А тебе какое дело!», но затем все же опомнилась.

– Через огонь, – неохотно признала Скела. – Мне достаточно посмотреть в огонь, и я могу увидеть кого угодно в Убежище, да и во всем свете.

– Огонь – это самое простое, – заметил Руди. В глубине души он сознавал, что ему просто хотелось унизить эту наглую паршивку.