Мать. Вопросы и ответы 1950-1951 гг

Мать

Если, как вы говорите, несчастье пришло в мир вместе с мыслью, то тогда же появилось и счастье, верно?

О, это куда как логично! Если есть несчастье, стало быть, должно быть и счастье… без несчастья нет и счастья. Как она трудна, эта философия!.. А что, г-н Декарт говорил что-нибудь о том, откуда у людей душа?

Он считает, что это божье создание.

А все остальное в мире – это не божье создание?

Конечно, и это тоже.

То есть ему вдруг пришло в голову поместить в творение нечто, называемое им «душой», и для этой цели он выбрал животное – человека! Из-за чего создается положение, с которым очень трудно разобраться… Однако вернемся к вопросу, который мы пытались разрешить, к вопросу о том, каким должен быть мир. Нам необходимо найти ответ, ибо, как только мы его узнаем, нужно будет сразу же приниматься за работу, чтобы изменить мир.

Мир должен быть

открыт влиянию Силы, которая стремится к проявлению в нем.

К сожалению, он открыт для влияния некоторых вполне определенных сил и они уже нашли в нем возможность проявить себя! В вопросе о силе все определяется ее качеством. Мир, каков он сейчас есть, – это арена проявления разнообразных сил, его существование невозможно без этого процесса, но какие же силы захватили эту арену? Пока что, очевидно, это силы тьмы, неведения, хаоса, бедствий, страданий и всего прочего в том же духе.

Необходимо, чтобы мир обрел способность различения природы различных сил.

Вы имеете в виду способность выбора нужных сил? Это так, но это не приведет к преобразованию мира, это наша задача. Это мы должны обладать способностью такого различения, чтобы точно определить силы, проявление которых нам следует осуществить, это понятно. Но вернемся к предмету нашего обсуждения, все ли вы согласны с тем, что в мире, который мы собираемся построить, не должно быть страдания? Вы согласны?.. У вас есть сомнения в этом? То есть вы согласны с его присутствием в мире? Не знаю, возможно, в существовании страдания и есть свой смысл, но, понимаете, пока вы миритесь с существованием какого-либо явления, велика вероятность продления этого существования. В Писаниях, относящихся в большей или меньшей мере к разряду священных, говорится, что источником страдания является неведение; так что, если вы не считаете нужным устранять страдание, то вы тем самым поддерживаете также и существование неведения? Как видите, дело становится очень непростым и напоминает историю с одним художником, который, получив сведения о будущем мире, где все должно быть исполнено только света, пришел к выводу о том, что не сможет там писать, и впал в глубокое отчаяние! И в самом деле, наверное, есть множество людей, которые не хотят расставаться со своими страданиями!..

Но страдание помогает нам прийти к осознанию более высоких сил.

Верно, во многих случаях это так, и это служит очевидным оправданием существования страдания. Если бы люди не испытывали страданий, они, вероятно, никогда бы не сделали и шага к самосовершенствованию. Стремление к развитию заметно охлаждается, когда человек всем доволен.

Как видите, теперь мы совсем запутались! Все наше рассмотрение и его итог – это типичный пример ментальной деятельности. Иногда такое положение разрешается тем, что человек вдруг обнаруживает самый кончик нити, ведущей в правильном направлении, и тогда, счастливый этим, он старается навязать свое открытие всем и каждому, доказывая, что обладает истиной, призывая верить ему и убеждая, что это единственный верный путь, чтобы выбраться из этого трудного положения. И действительно, в таких ситуациях ваше умственное состояние настолько неустойчиво, что вы готовы поверить всякому, кто берет на себя роль обладателя истины, – вы с радостью хватаетесь за эту «истину», чтобы только выбраться из того смятения, в котором вы находитесь… У нас остается две минуты, проведем их в молчании – и эта путаница уйдет. А затем мы расстанемся. Не будем же ничего говорить, и постарайтесь в эти две минуты оставаться, насколько можете, в молчании.

(Медитация)

9 апреля 1951 г.

Мать читает отрывок из своей книги, посвященный искусству и йоге (см. Вопросы и ответы, 28 июля 1929 г.). Затем задает вопрос:

Каковы взаимоотношения между искусством и йогой? Может ли источник вдохновения быть одним и тем же и для художника, и для йогина? (Обращаясь к одному из учеников:) Амрита, каковы, по вашему мнению, взаимоотношения между искусством и йогой?

Прекрасные взаимоотношения… Искусство может быть йогой, а йога искусством.

Хорошо сказано! Одна моя знакомая из Америки говорила, что духовность – это высшее проявление хорошего вкуса, наилучшего вкуса. По смыслу ваш ответ аналогичен этому мнению.

А что значит появление змей в книге или во сне?

Смотря какие это книги! И какие сны! Если ты мне расскажешь какой-нибудь свой сон, я скажу тебе, что это означает, но просто «змеи» – это слишком неопределенно.

Отчего современное искусство так уродливо?

Я думаю, главная причина в том, что люди становятся все ленивее и не хотят трудиться. Они хотят создавать не работая, знать не учась, иметь имя, не сделав ничего хорошего. Этим создается почва для возникновения продукции самого разного рода, что мы и видим… Естественно, существуют и исключения.

Я была знакома с художниками, действительно хорошими художниками, которые много и упорно работали и создавали замечательные произведения, классические работы, то есть ничего общего с ультрамодернизмом не имеющие. Но они были «не в моде» именно потому, что классики не требовались. Нужно было другое. Представьте себе человека, который впервые берет в руки кисть. Ведь если дать ему палитру, к которой он также никогда не притрагивался, поставить перед мольбертом с натянутым на нем куском холста – а он и понятия не имеет, что такое писать картину, – то, естественно, он намалюет что угодно, потому что берет краски без всякого разбору и как попало бросает их на холст. Представив себе далее, что это «произведение», выставленное на суд публики, вызывает целый хор громких восторженных похвал: «восхитительно», «чудесно», «вы выразили здесь всю свою душу», «о, как эта картина обнажает саму истину вещей» и т. д., вы поймете, какая тогда сложилась мода! И ничего не знающие и ничего не умеющие люди имели огромный успех. Бедные же труженики, знатоки в своем деле, в своем искусстве были не в почете, их картинами

никто не интересовался, они только и слышали: «Все это устарело, вы никогда не найдете заказчиков для таких работ». Но, в конце концов, нужно же было что-то есть, платить за жилье, за краски и так далее, все это стоит совсем не дешево. Что тут поделаешь? Если даже торговцы картинами, без церемоний отказываясь принять твои лучшие работы, дают советы в том же духе: «Да постарайтесь же быть современным, мой друг, послушайте меня, вы же совсем отстали от жизни», а ты при этом еще и голоден, то что тогда остается делать?.. У меня был знакомый художник, ученик Гюстава Моро, это был действительно настоящий мастер, прекрасно знавший свое дело, но прошло время и… он уже жил впроголодь и, не зная как свести концы с концами, постоянно жаловался на свою участь. Как-то один из друзей, желая помочь этому человеку, послал к нему торговца картинами. Когда делец пришел в мастерскую, хозяин обрадовался: «Наконец-то, вот он мой шанс» и начал показывать все лучшее, что у него было. В ответ визитер только морщится и озирается по сторонам, а затем принимается рыться во всех углах, и вдруг находит… Но сначала нужно пояснить вам кое-что, без этого не всякий поймет, о чем идет речь. Дело в том, что после работы у художника на палитре могут оставаться краски, смешанные в самых разных сочетаниях, оставлять это в таком виде нельзя: назавтра же все засохнет; на этот случай всегда имеются куски холста, негодные по тем или иным причинам для работы, на них-то и переносят, «размазывают» то, что называется «оскребки палитры» (особым ножичком соскабливают краски, оставшиеся на палитре, и сбрасывают на кусок негодного холста), из всей этой смеси красок возникают самые неожиданные картинки. На такой вот подсобный холст и напал в одном из углов мастерской перекупщик. «Вот оно как раз то, что нужно! Вы же гений, друг мой, это чудо, это-то и нужно выставлять! Какое богатство оттенков, разнообразие форм, какая игра воображения!» – вскричал он, обращаясь к художнику. И когда бедный живописец, давно уже голодающий, робко попытался объяснить, что это такое на самом деле, то сразу же получил в ответ: «Вот дуралей, об этом помалкивают!» И далее: «Отдайте мне эту штуку, я берусь продать ее. И давайте мне таких хоть по десять, по двадцать, по тридцать в месяц, я продам их все и сделаю вам имя». Подчиняясь требованиям своего желудка, о чем я уже говорила, художник, хотя и недовольный всем этим, все же согласился: «Хорошо, берите, а там видно будет». Ну а потом, известная история, приходит домовладелец, требуя плату за жилье, приходит торговец красками со старым неоплаченным счетом, а кошелек совершенно пуст, что тут делать? Он, разумеется, не стал «писать», по совету перекупщика, с помощью оскребков с палитры, но начал работать так, чтобы как можно более возбудить зрительскую фантазию: позволял себе неопределенность форм, невероятные сочетания и яркость цветов, так что было не очень-то понятно, что изображено на картине, эта-то неясность и приводила в восхищение часто совершенно не разбирающуюся в живописи публику. Вот такого рода продукцию этот художник и поставлял своему перекупщику. Не своими лучшими работами (они и в самом деле были очень высокого качества, это был прекрасный живописец) создал он себе репутацию, а эти его уродливые создания – вот что принесло ему мировую славу! Вся история относится ко времени, когда современная живопись только начинала делать свои первые шаги, ко времени открытия Всемирной выставки 1900 года. Если бы я назвала вам имя этого человека, вы все сразу же его бы узнали… Впоследствии в этом направлении продвинулись дальше, стали писать намного лучше. Но как бы то ни было, тот художник обладал тонким чувством гармонии, чувством прекрасного, он великолепно владел светом и цветом. В нынешнее же время даже малейшее проявление красоты не встретит никакого сочувствия, нужно, чтобы уродливость в живописи была доведена до самой крайней степени – тогда это современно!

Вообще же историю современной живописи можно начать, пожалуй, с… человека, который писал натюрморты, всегда изображая тарелки не круглыми… это был… Сезанн! С него все началось, он утверждал, что если на картине тарелки изображены круглыми, то это лишает ее жизненности, непосредственному восприятию тарелки никогда не представляются круглыми: они видятся такими (Мать показывает жестом). Не знаю почему, но он считал, что только посредничество ума заставляет нас видеть тарелки круглыми, потому что в него вложено понятие о том, что тарелки должны быть такой формы, если бы не ум, мы бы видели их иначе. Да, все начал Сезанн… Он написал натюрморт, действительно превосходный натюрморт, прошу заметить; эта великолепная картина создает сильное впечатление красотой форм и цветовой гаммой (как-нибудь я покажу вам репродукции с его картин – они должны быть у меня, правда, не цветные, хотя вся прелесть самих картин именно в цветовом решении). Но форма тарелки на этой картине, понятно, отнюдь не круг. Когда его друзья, указывая на эту характерную черту, спрашивали, почему бы не сделать тарелку круглой, он обычно отвечал в таком духе: «Все это у тебя от ума, мой милый, ты не настоящий художник, у тебя тарелки круглы, потому что ты слишком много думаешь: только когда ты видишь, ты нарисуешь вот так», и жестом он показывал, как именно. Изображать тарелку следует, целиком доверяясь непосредственному впечатлению – благодаря ему в вашем восприятии формируется определенный импульс, который и нужно передать средствами живописи; если это удается, тогда и получается истинно художественное произведение. Можно сказать, что с этого началось современное искусство. Заметьте, что Сезанн был прав в своем убеждении. Его тарелки не были круглыми, но по существу дела он был прав.

Хотите, я назову вам виновника, своим психологическим влиянием приведшего искусство к его нынешнему состоянию? Фотография. В те времена фотографы еще почти ничего не знали и не умели толком работать, их изделия были безобразны, уродливы до крайности, все делалось механически, без души, ни о каком искусстве и речи быть не могло, словом, все было отвратительно. Такое положение в фотографии существовало с самых первых ее шагов и до… относительно недавнего времени. Только около полувека назад оно стало выправляться и, постепенно улучшаясь, поднялось на более высокий уровень, но следует сказать, что принципы работы сейчас совсем иные. Если в те дни вам нужно было сделать фотографию, вы располагались в удобном кресле, твердо и красиво опершись на него и глядя в огромную коробку с черным покрывалом, в которой что-то открывалось после того, как вам скомандовали: «Не шевелиться!» И это стало закатом старой манеры изобразительного искусства. Тогда еще, если художник писал, полностью соблюдая подобие, делал портрет-подобие, его товарищи говорили: «Послушай, но это ведь фотография, а не портрет!»