Материя игры
Шрифт:
Алекс со стоном растер лицо, да так сильно, что мне аж страшно стало: не стянул бы себе нос к макушке.
— Да бога ради, давай утром! У меня мозг сейчас в кисель превратится.
— Ладно, ладно, отбой, — стушевался я.
Пробормотав что-то непечатное в адрес меня и ночных мозговых штурмов, Алекс тяжело поднялся и потопал прочь. Он притормозил в дверях, постоял, глядя в темноту, почесал затылок.
— Знаешь… — Он помедлил. — Я теперь немного жалею, что не этот… не спелеограф.
— Спелеотурист.
— Да начхать. Вот бегают вокруг
— Она мужика пристрелила, если что.
— Да. Случайно и только ради самозащиты. Хотя даже если бы она просто решила прикончить ублюдка, я бы ее не слишком осуждал. Он бы еще толпу народу завалил, и все ради той же гребаной жижи. А такая жесть, как убийство, должна быть личным выбором по веской причине, понимаешь?
— Не очень, — озадаченно ответил я. — Разницы-то…
— Да есть разница! — огрызнулся Алекс. — Мы можем прикрываться правилами, нас могут вынудить добывать этот… форсер, а Яну система не заставит убивать! Ну не должны такие вещи становиться просто ступеньками к хрен пойми чему. И я… — Он вдруг умолк и шумно выдохнул. — Забей, короче.
Грузные шаги сменились шуршанием и приглушенной бранью. В глубине дома что-то упало, потом все стихло. Я остался на кухне один. На столе капли рассола блестели в тусклом желтом свете, остатки картошки пахли уже не так завлекательно. Я вдруг разом ощутил густую, ватную тишину и в то же время невидимое опасное присутствие посторонних где-то в доме. Они все были чужими, кроме Алекса. Хлипкая деревянная дверь и хрупкие стекла пока отделяли нас от монстров, но… велика ли сейчас разница между ними и людьми?
Я поспешно выключил свет. Рухнувший мрак показался плотным, как одеяло, но я почувствовал себя неожиданно уютно, потому что больше не был мишенью в световом круге. Осторожно я прокрался в комнату, нащупывая путь, точно слепой — край стола, углы, стенка шкафа.
Из окна лился тусклый свет. Алекс беспробудно спал на незастеленном диване, чуть не свесившись с края. Я кинул то, что еще утром было рубашкой, на пол и рухнул на соседнюю половину дивана, натянув на себя старенький клетчатый плед. Отключился я почти мгновенно.
* * *
Яна шла по пустынному шоссе. Упрямо топала к городу, то и дело поправляя лямки рюкзака, и старалась держаться подальше от обочин. Там деревья. Или поляны, но от этого не легче. Перед глазами все еще стояла картина: то, что когда-то было туристом, разбросанное по кустам и нанизанное на извивающиеся ветки. И визг Машки все еще звенел в ушах. Как там остальные?..
Нет, к черту. Они сами решили разделиться — те, кто не сбежал сразу же. Вот и пусть справляются своими силами.
Впереди показалась машина. Первая мысль — наконец-то! Первое чувство — надежда. И только потом, спустя еще несколько десятков метров, — ужас. Не такой сильный, как в лесу. Яна еще отрешенно подумала, что такая тусклая реакция
Хотя все вообще затянулось какой-то пеленой. Паника, растерянность и прочие атрибуты истеричных барышень сквозь нее уже не пробивались. Страшно было, да, до оцепенения страшно, но давать чувствам волю? Нет уж.
Такого от Янки Арзамас никто не дождется.
Картинка складывалась резкими вспышками, словно прогружались изображения на сайте. Машина — черная красотка без верха. Заляпанный кровью номерной знак. Водитель. Или не водитель… Еще кровь. Длинные, очень длинные руки — ничто после оживших деревьев, хотя тоже откалывает от привычного мира кусок. Трупы, два. Шеи свернуты. И снова кровь.
Яна подумала, что должна бы чувствовать запах железа, но воняло почему-то только бензином. К лучшему, наверное. Иначе надежная защитная пелена могла бы порваться.
Еще прогрузившиеся картинки. Арматура. Пистолет. Пистолет, значит? Байк в кювете. И в крови, конечно же, все тут было в крови, хотя у трупов-то шеи свернуты, так откуда кровь? Яна заставила себя не думать об этом и сосредоточиться на двух объектах: пистолете и байке. Они связаны. И еще — смеющийся мужик за рулем машины. С телефоном в длинных, ненормально длинных руках, которыми можно грести листву, но не держать телефон, верно же?
Ладно. Байк и пистолет. И мужик. Убийца. Яна остановилась и медленно присела на одно колено: вдруг так будет сложнее заметить ее в зеркало заднего вида. Теперь — план. Пистолет, мужик, байк. В таком порядке. Даже чудовища должны бояться пушек, если знают, что это. А он знает. Наверняка.
Яна медленно и бесшумно сняла рюкзак. Опустила на асфальт. И мягко, словно по скрипучим половицам, двинулась вперед.
Пистолет. Мужик. Байк. Все просто, давай, припугни его, пусть ему станет страшнее, чем тебе, потому что у него будут только руки-грабли, а у тебя — пистолет. Может быть, даже заряженный. Только бы заряженный!
Сквозь вонь бензина пробился запах железа. Не железа, конечно. Крови. Яна стиснула зубы.
Потом изображения вдруг перестали подгружаться, осталось только напряжение в каждой мышце. И тихий-тихий шорох мелких камешков под ногами. Такой не услышит даже чудовище. Оно и не услышало. Зато увидело, когда пальцы Яны сомкнулись на рукояти пистолета.
— Оп, как раз для круглой циферки! — жутко заржал убийца и прыгнул на Яну прямо через дверцу машины.
Кажется, Яна что-то заорала ему. Может быть, «Стоять!» или «Назад!». Или еще что-то, такое же бесполезное, как пистолет. А затем она сделала то, что часто делала в тире, почти так же сноровисто, как Игорь и Валька, и гораздо проворнее, чем Сашок. Яна выстрелила.
Получилось все совсем не так, как в тире. Может, потому что цель была очень близко. Или потому что целью являлся летящий на Яну мужик с руками-граблями и оскалом по-звериному острых зубов. Или потому что пуля попала не в центр мишени, не в плечо мужика и даже не в грудь. А прямо в голову.