Матёрый
Шрифт:
К изумлению Руслана, Громов не попытался исправить ошибку, а метнулся в противоположном направлении. Чёрный пёс, припустивший следом, походил на его стремительную тень.
Стрелять из открытых окон джипа начали ещё до того, как он вырвался на дорогу. Было ясно, что седоки не станут жалеть ни патронов, ни наглеца, посмевшего взять в заложники их хозяина.
Человеческая фигура, вынырнувшая из колосьев прямо перед радиатором
– Молодец, Ванька! А теперь ложись! Ложись, дурачина!
Джип не притормозил, не сбавил ход. Окружённый ореолом пыли, трухи и сухих колосьев, он прорвал жёлтый полог и буквально выпрыгнул на дорогу, подброшенный подвернувшейся под колёса колдобиной.
Высунутые из окон автоматы частили наперебой, и пыльные стёжки, оставляемые пулями, неумолимо приближались к одинокому стрелку, который открыл ответный огонь, держа пистолет обеими руками.
«Слишком поздно он стал стрелять, – тоскливо подумал Руслан. – И слишком высоко целится».
Он ошибался. Мишенью стрелка являлся не громадный джип, а крошечная зажигалка, установленная на цистерне бензовоза. Но сообразить это Руслану предстояло уже потом, а пока в его объективе набух багровый волдырь и лопнул с таким оглушительным грохотом, что никаких других звуков в мире не осталось.
Раскалённая волна подхватила Руслана, играючи приподняла над землёй и швырнула прочь, подальше от эпицентра взрыва. В полёте он с замиранием сердца дожидался удара о землю. Потом его кубарем повлекло по кочкам.
В голове начало проясняться после того, как он выплюнул изо рта камешки и осколки зубов. Видеокамера, которую Руслан по привычке примотал ремешком к руке, при беглом осмотре выглядела неповреждённой. Сидя на земле, Руслан приник глазом к окуляру и поймал в объектив перевёрнутый джип, из которого вместо выстрелов доносился один только жуткий вой.
Джип пылал ярко, но настоящий огненный смерч бушевал прямо за ним. Изредка в нем мелькали чёрные останки
Лохмотья пламени то взмывали к небу, то втягивались в водоворот огня. Над багровым занавесом разрастались клубы чёрного дыма, сквозь который урывками проглядывал солнечный диск. Руслан никогда в жизни не видел так много огня сразу. И не подозревал, что рёв пожара может быть таким неистовым. На этом фоне гул приближающихся автомобилей звучал не громче жужжания встревоженных ос.
Машины постепенно увеличивались в размерах, а две мужские фигуры, пересекающие жёлтое поле, все уменьшались и уменьшались. Этот загадочный человек по фамилии Громов уходил с приятелем к горизонту, не скрываясь и не оглядываясь, но за них вряд ли стоило беспокоиться. Руслан был уверен, что никто из возвратившихся охранников не бросится в погоню.
– Чёртово кино! – прошипел Руслан. Кажется, у него горели волосы. Прежде чем заняться их тушением, нужно было отложить видеокамеру, а это оказалось нелёгкой задачей: рукоять приплавилась к ладони, окуляр – к глазнице, и отрывать их пришлось вместе с кожей.
– Чёртово кино! – повторил Руслан запомнившуюся ему фразу Громова.
Стало ясно, что все его труды пошли насмарку – пластмассовая кассета вместе с плёнкой наверняка расплавилась при такой адской температуре. Но он знал также, что воспоминания об этом удивительном дне никогда не сотрутся из его памяти и обязательно будут прокручиваться в мозгу теми редкими бессонными ночами, когда хочется понять, по какой такой счастливой случайности ты живёшь на этой земле.
Где-то совсем рядом хлопали автомобильные дверцы, перекликались возбуждённые голоса, надрывались мобильные. А Руслан, приставив ладонь козырьком ко лбу, продолжал неотрывно смотреть вслед удаляющимся мужчинам. Вот они замерли, постояли немного рядом, а потом двинулись в разные стороны. Серая фигурка вскоре затерялась в лесополосе, а синяя продолжала следовать прежним курсом.
Высокая пшеница не позволяла разглядеть, сопровождает ли Громова ротвейлер, но Руслан мысленно пожелал уходящему, чтобы верный пёс был с ним рядом. Потому что тогда Громов не будет таким одиноким, каким казался сейчас, затерявшись среди золотистого поля.