Матиас Шандор. Пятнадцатилетний капитан
Шрифт:
Саркани, вне себя от ярости, схватил листок, на котором стояли эти нелепые слова, и хотел его разорвать. Но Торонталь удержал его.
— Спокойнее, — сказал он.
— Бросьте! — воскликнул Саркани? — На кой чёрт нам эта записка, если её невозможно расшифровать!
— Напишите все эти слова подряд одно за другим, — невозмутимо сказал банкир.
— А зачем?
— Посмотрим.
Саркани послушался и получил следующий набор букв:
Как только эти буквы были написаны, Силас Торонталь выхватил листок из рук Саркани и, прочитав их, громко вскрикнул. Теперь банкир в свою очередь потерял самообладание. Саркани с удивлением спрашивал себя, уж не сошёл ли тот с ума.
— Читайте же! — воскликнул Торонталь, протягивая Саркани листок. — Читайте!
— Что тут читать?…
— Да неужели вы не видите, что, прежде чем зашифровать слова с помощью сетки, их написали в обратном порядке?!
Саркани схватил листок и прочёл справа налево следующую фразу:
Всё готово. Ждём ваших распоряжений из Триеста. Получив условный сигнал, все поднимутся как один за независимость Венгрии. Эшкуфц.
— А что значат последние шесть букв? — спросил он.
— Это условная подпись!
— Наконец-то они в наших руках!
— Но пока ещё не в руках полиции.
— Это уж моё дело!
— Но вы сохраните полную тайну?
— Будьте спокойны. Кроме губернатора, никто не узнает имена двух благородных патриотов, которым удалось раскрыть заговор против Австрийской империи!
И в тоне и в жестах этого негодяя сквозила злая насмешка.
— Значит, теперь от меня ничего не требуется? — холодно спросил банкир.
— Ничего, — ответил Саркани. — Вам останется только получить свою долю барыша.
— Когда же?
— Когда падут три головы, которые принесут нам больше миллиона каждая.
На этом Торонталь и Саркани расстались. Если они хотели воспользоваться попавшей им в руки тайной и донести на заговорщиков прежде, чем вспыхнет восстание, им следовало торопиться.
На другой день Саркани, как ни в чём не бывало, отправился в дом Ладислава Затмара. Он продолжал свою счётную работу, которая уже подходила к концу. Граф Шандор, поблагодарив его за усердие, предупредил, что через неделю не будет нуждаться в его услугах.
Саркани догадался, что примерно в это время из Триеста будет послан сигнал во все крупные венгерские города.
Итак, Саркани продолжал внимательно наблюдать за всем, что происходило в доме графа Затмара, не вызывая ни малейших подозрений. Всем нравился этот скромный молодой человек, который казался искренним сторонником освободительных идей, — он не скрывал своего непреодолимого отвращения ко всему немецкому, — короче говоря, проходимец так ловко вёл свою игру, что граф Шандор даже думал впоследствии, когда Венгрия станет свободной страной, взять его к себе на службу. Борик, и тот отказался от предубеждения, которое чувствовал вначале к молодому человеку.
Саркани полностью достиг своей цели.
Посоветовавшись с друзьями, граф Шандор решил дать сигнал к восстанию 8 июня. И вот этот день наступил.
Но предатели уже
Около восьми часов вечера триестская полиция неожиданно ворвалась в дом Ладислава Затмара. Всякое сопротивление было бесполезно. Граф Шандор, граф Затмар, профессор Батори, сам Саркани, который и не думал протестовать, и старый Борик были арестованы, и в городе никто не узнал об их аресте.
Глава пятая
ПЕРЕД СУДОМ, НА СУДЕ И ПОСЛЕ СУДА
Истрия, вошедшая по договорам 1815 года в Австро-Венгерскую империю, как её провинция, представляет собой треугольный полуостров, причём основанием треугольника служит перешеек. Этот полуостров расположен между Триестским заливом и заливом Кварнеро, и на его побережье немало портов. Среди них на южном мысу находится порт Пола, где в то время правительство начало строить первоклассную морскую гавань и арсенал.
Истрия, особенно её западное побережье, оставалась чисто итальянской, даже венецианской, как по своим обычаям, так и по языку. Славянский дух ещё кое-где боролся в Истрии с итальянским, но немецкое влияние проникало туда лишь с большим трудом.
В этой стране, омываемой волнами Адриатики, немало крупных городов как на побережье, так и в глубине полуострова. Таковы Капо д'Истрия и Пирано, почти всё население которых работает в громадных солеварнях в устьях Ризано и Корна-Лунги; Паренцо, административный центр, где собирается сейм и находится резиденция епископа; Ровинь, богатство которого составляют оливковые деревья; и, наконец. Пола, посещаемый многочисленными туристами, которые приезжают осматривать там великолепные памятники римской культуры; этот город должен со временем стать одним из самых крупных военно-морских портов на Адриатическом море.
Но ни один из этих городов не мог бы по праву называться столицей Истрии. Эта честь принадлежит. Пизино, находящемуся почти в самом центре полуострова; туда и должны были отправить не подозревавших об этом заговорщиков сразу же после ареста.
У ворот дома Ладислава Затмара их ожидала почтовая карета. Все четверо тотчас же вошли в неё, а рядом с ними уселись два австрийских жандарма, из тех, что охраняют безопасность путешественников на истрийских дорогах. Значит, заключённым не позволят разговаривать в пути, чтобы они ни о чём не могли договориться до суда.
Эскорт из двенадцати конных жандармов под командой лейтенанта окружил карету, и через десять минут она уже выехала за город. А Борик был немедленно отправлен в триестскую тюрьму и посажен в одиночную камеру.
Куда же везли арестованных? В какую крепость собиралось заключить их австрийское правительство, по-видимому, считавшее триестскую тюрьму недостаточно надёжной? Вот что очень хотелось бы узнать графу Шандору и его друзьям, но их попытки ни к чему не привели.
Стояла тёмная ночь. Фонари кареты освещали лишь кусок дороги и спины скакавших впереди жандармов. Лошади мчались во весь опор. Матиас Шандор, Иштван Батори и Ладислав Затмар молча, и неподвижно сидели по углам кареты. Молчал и Саркани, не пытаясь протестовать против своего ареста или хотя бы выяснить его причину.