Матиас Шандор. Пятнадцатилетний капитан
Шрифт:
— Ну конечно, в этой стране не может быть жирафов! — сказал Гаррис с недовольным видом.
— В таком случае, что же это за животное? — спросил Дик Сэнд.
— Не знаю, что и подумать, — ответил Гаррис. — Не обманулись ли вы, мой юный друг? Может быть, это были страусы?
— Страусы? — в один голос повторили миссис Уэлдон и Дик.
Они удивленно переглянулись.
— Да, да, обыкновенные страусы, — настаивал Гаррис.
— Но ведь страусы-птицы, — сказал Дик, — и следовательно, они двуногие…
— Вот именно, — подхватил Гаррис, — мне как раз
— Двуногие? — повторил юноша.
— А мне показалось, что это были четвероногие, — сказала миссис Уэлдон.
— И мне тоже, — заметил старый Том.
— И нам, и нам! — воскликнули Бат, Актеон и Остин.
— Четвероногие страусы! — расхохотался Гаррис. — Вот забавная игра природы!
— Поэтому-то мы и подумали, что это жирафы, а не страусы, — возразил Дик Сэнд.
— Нет, мой юный друг, нет! — решительно заявил Гаррис. — Вы плохо разглядели их. Это объясняется быстротой, с какой страусы убежали. И опытным охотникам иной раз случается ошибаться в таких случаях.
Объяснения американца были весьма правдоподобны. На далеком расстоянии крупного страуса нетрудно принять за жирафа. У того и другого очень длинная шея и голова запрокинута назад. Страус похож на жирафа, у которого, можно сказать, отрубили задние ноги. При быстром беге, когда они лишь промелькнут перед глазами, их можно перепутать. Главное же доказательство ошибки миссис Уэлдон и ее спутников было то, что жирафы не водятся в Америке.
— Если не ошибаюсь, то ведь и страусы тоже не водятся в Америке, — заметил Дик.
— Ошибаетесь, мой юный друг, — возразил Гаррис, — в Южной Америке водится одна разновидность страуса нанду. Его-то мы и видели.
Гаррис сказал правду.
Нанду — постоянный житель южноамериканских равнин. Это крупная птица, ростом около двух метров, с прямым клювом; оперение ее пушистое, крылья имеют синеватый оттенок. Ноги у нанду трехпалые, чем она существенно отличается от двухпалых африканских страусов пальцы снабжены когтями. Мясо молодых нанду очень вкусно.
Гаррис, хорошо знавший повадки этих птиц, поделился с Диком своими сведениями, кстати сказать, вполне точными. Миссис Уэлдон и ее спутникам пришлось признать, что они ошиблись.
— Возможно, что мы встретим еще стадо страусов, — продолжал Гаррис. — Постарайтесь получше рассмотреть их, чтобы впредь не ошибаться и не принимать птиц за четвероногих. А главное, мой юный друг, не забывайте моих советов и не стреляйте без крайней нужды, како бы животное вы ни встретили. Нам нет нужды охотиться ради пропитания, и потому, я повторяю, не следует ружейными выстрелами оповещать всех о нашем пребывании в этом лесу.
Дик Сэнд ничего не ответил. Он глубоко задумался: сомнение снова зародилось в его уме…
На следующий день, 17 апреля, отряд с утра тронулся в путь. Гаррис утверждал, что не позже как через двадцать четыре часа путники будут уже под кровом гаценды Сан-Феличе.
— Там, миссис Уэлдон, — говорил он, — вам окажут сердечный прием, окружат заботами. Несколько дней отдыха
— Мистер Гаррис, — ответила миссис Уэлдон, — мы бесконечно признательны вам за все, что вы для нас сделали. К сожалению, эта признательность — все, чем та можем вас отблагодарить, но, верьте, она исходит от чистого сердца! Да, пора было бы уже нам прибыть на место!…
— Вы очень устали, миссис Уэлдон?
— Не обо мне речь! — ответила миссис Уэлдон. — Но мой мальчик день ото дня хиреет. Каждый день в определенный час его лихорадит.
— Хотя климат этого плоскогорья считается здоровым, — сказал Гаррис, — но я слышал, что в марте и в апреле люди иногда заболевают здесь перемежающейся лихорадкой.
— К счастью, предусмотрительная природа поместила противоядие рядом с ядом, — заметил Дик Сэнд.
— Что вы хотите этим сказать, мой юный друг? — с недоумением спросил Гаррис.
— Разве здесь не растут хинные деревья? — ответил Дик.
— Ах да, — сказал Гаррис, — вы совершенно правы. Здесь родина хинных деревьев, кора их обладает драгоценными целебными свойствами, как противолихорадочное средство.
— Меня, по правде сказать, удивляет, что мы до сих пор не встретили ни одного хинного дерева, — добавил Дик Сэнд.
— Дело в том, мой юный друг, — сказал Гаррис, — что хинные деревья не так-то легко распознать. Это высокие деревья с крупными листьями и розовыми пахучими цветами. Но растут они обычно не группами, а поодиночке, затерянные среди других деревьев. Индейцы, занимающиеся сбором хинной коры [68] , узнают их только по вечнозеленой листве.
— Если вы заметите такое дерево, укажите мне его, мистер Гаррис, — попросила миссис Уэлдон.
— Разумеется, миссис Уэлдон, но в гациенде Сан-Феличе вы найдете запас сернокислого хинина — это средство еще лучше прекращает лихорадку, чем простая кора хинного дерева.
68
В прежние времена медицина довольствовалась растертой в порошок корой хинного дерева. Такой порошок называется «иезуитским», потому что в 1649 году римские иезуиты получили большой транспорт хинной коры от своих американских миссионеров. (Прим. автора)
Последний день путешествия прошел без всяких приключений. Наступил вечер, и, по обыкновению, отряд остановился на ночлег. Все время погода стояла сухая и ясная; но сейчас, видимо, собирался дождь. Теплые испарения поднялись от земли и окутали лес непроницаемым туманом.
В этом не было ничего неожиданного, так как близилось начало дождливого периода. К счастью для маленького отряда, гациенда, гостеприимно предложенное убежище, была уже совсем недалеко. Оставалось потерпеть только несколько часов.