Матильда

Юров Георгий

Вытащив кинжал, висевший на боку Бернстоуна, молниеносным движением вдова воткнула снизу вверх калёное лезвие почти по рукоять под левую лопатку и, удерживая в своих объятиях, молча смотрела, как умирают его глаза. Опустив бездыханное тело на пол, она прошла к накрытому плотной тканью трону из кости Тар-Тара и, не снимая покровов, опустилась в него. Вначале встроенный в мрамор трон хотели разрушить, но потом решили оставить мрачным напоминанием о свергнутой тирании и все четыре года, прошедшие с гибели Спарбэра он возвышался над залом собраний одиноким памятником человеческой гордыне.

– Вы только что убили главу

Совета, миледи. Значит ли это что теперь вы наша королева? – сухо произнёс лорд Стрейбор, и по его изувеченному лицу было трудно судить об отношении к произошедшему.

– Я убила предателя, Рендон. Мы не сдадимся как трусы на милость победителя, но и не погибнем один за другим, удерживая бесполезные стены. Все кто этого хочет, смогут покинуть Гору. Я же останусь пусть даже в одиночестве, и если Боги позволят, уйду отсюда последней. Я сожгу замок дотла, оставив обгоревшие головёшки маленькому ублюдку, лишившему меня всего, что было мне дорого, но не предам памяти погибших героев. И позови сюда Фарлана. Готовьтесь к исходу, милорды.

Один за другим лорды Совета покидали тронную залу, стараясь не глядеть на лежащий посреди неё трупп, а женщина, в чёрных доспехах занявшая трон на выложенном мраморными плитами постаменте, молча смотрела на них, держась за рукоять стоящего между её ногами меча.

***

Тело несчастного Бернстоуна убрали из тронной залы, а саму её привели в порядок смыв кровь. Воробьи обыденно чирикали на карнизе у окон, а солнечные лучи облизывали подножие трона, оживляя холодный мрамор живительным теплом, и казалось, не было вдруг начавшейся войны, и армия Спарбэриана не стояла лагерем под стенами замка, готовясь к штурму.

– Можете думать что хотите, но поверьте, я сделала так, потому что это был единственный шанс сохранить присутствие духа в сердцах наших сторонников.

– Если вы об убийстве Герхарда, то скажу вам честно, я не любил его.

– А вы вообще любите хоть кого-то? – спросила леди Ален, глядя как закатные лучи играют в хрустальном бокале с вином в её руке. – Впрочем, мне нет дела до этого. Я призвала Вас, потому что Вы пытались спасти моего сына, хотя поступи иначе ник-то не упрекнул бы Вас, Фарлан. И поэтому я хочу, что бы Вы закончили начатое.

– Вот именно что пытался и лучше бы я не делал этого ведь Ваш сын, миледи, принял две летящие в мою спину стрелы. Когда прикажете выступать в восточные земли?

– Если вы об Лесном Утёсе, то можете идти туда сразу же как только выполните мою просьбу. Но пойдёте Вы туда без моего сына.

– Рейгар останется здесь? – удивлённо спросил воин, и женщина, пригубив вина из бокала, отчего её бледные губы сделались алыми, ответила помрачнев: – Вот для этого мне и нужна Ваша помощь.

Израненный юноша лежал в маленькой, богато обставленной комнате, в которой с ним неотлучно находились две сиделки. Его бросало то в жар, то в холод и тогда пожилые матроны из прислуги миледи раскрывали настежь ставни или же укутывали страдальца верблюжьими одеялами.

– Оставьте нас, – приказала миледи, и сиделки с почтительным полупоклоном тут же покинули комнату. Леди Ален долго смотрела на сына, забывшегося во сне после чаши обезболивающего настоя, а потом, наконец, сказала, стерев выступившие слёзы: – Начинайте, сэр или это продлиться до бесконечности.

– Надеюсь, Вы не пожалеете об этом, – ответил Фарлан, отодвигая женщину

от ложа с лежащим юношей. Взяв одну из многочисленных набитых пухом подушек, он подошёл к изголовью, но мать тронула его за руку: – Нет, это слишком мучительно. Лучше убейте его ножом.

Положив подушку, Фарлан вытащил из ножен кинжал и молниеносным движением пробил левую грудь наследника. Рейгар умер во сне, быстро и без лишних мучений; не было слёз и стенаний, склонившись над сыном леди Ален, поцеловала его в лоб, а Фарлан, невысокий, но крепкий взвалив обмякшее тело на плечо, вышел из залы. Бросив прощальный взгляд на ложе, ещё хранившее тепло тела юноши миледи последовала за ним.

Старый жрец, почти слепой, но каким-то звериным чутьём ориентировавшийся в лабиринте подземелий вёл похоронную процессию, состоявшую из Фарлана, несущих носилки с телом Рейгара слуг и собственных помощников для погребального ритуала. Процессия часто останавливалась, старик то сверял направление по известным лишь ему одному приметам, то брал время, что бы отдышаться. Вырытые в земле тоннели были высотой в добрых семь футов. Через равные промежутки здесь стояли подпирающие потолок столбы, предотвращающие обвал грунта и хотя тоннелям этим было уже сотни лет, Фарлан чувствовал здесь себя неуютно, опасаясь быть погребённым под толщей земли и поэтому подгонял старика.

Наконец они оказались в погребальной зале, где стены тоннеля были изрыты небольшими кельями с сидящими или лежащими в них святыми. Позы отшельников с момента смерти оставались неизменными, считалось нечестивым прикасаться к останкам. Бывший командир легиона здесь раньше не был и теперь смотрел с изумлением на священные мощи, которых почти не коснулось, естественное разложение. От некоторых тел исходило свечение, то желтоватое, то сребристо холодное и это ещё больше поражало неискушённого в магии воина.

Чресла Рейгара потеряли гибкость и его положили прямо на землю в той позе, в какой он и умер, рядом с пророками и мудрецами. Воткнув во влажный песок горящие факела, молодые жрецы начали читать свои песнопения, непрерывно раскачиваясь из стороны в сторону. Молитва не должна была прерываться ни на мгновение, и когда один уставал или сбивался, второй тут же подхватывал с нужного места. Отпевание длилось довольно долго и во время неё, старший жрец, раздев догола, обмазал труп юноши священными благовониями, несколько раз меняя свои мази. При этом тело покойника меняло цвет, вначале потемнев, а потом вновь сделавшись мертвенно бледным. Обряд завершился воскурением фимиама и ладана, очищающих келью от злого духа и открывающего дорогу в загробный мир.

От благовоний голова Фарлана разболелась, и он вздохнул с облегчением, когда жрецы, собрав треноги для священных огней и уложив священные книги в ковчег, подняв его с обеих сторон за деревянные ручки, тронулись в обратный путь.

***

Рейнгольд вместе с островитянами, Карстоном и двумя проводниками шли лабиринтом подземелий, то опускаясь вниз, то уходя в сторону, и через недолгое время он уже понимал, что вернуться назад один сможет разве что случайно. Но проводники уверенно двигались вперёд, и это вселяло надежду, что они на верном пути. Ко времени их появления в чертогах королевского дворца штурм должен был уже быть в разгаре, в противном случае их ожидала неминуемая смерть. Впрочем, смерть ждала их в любом случае.