Матрёшки
Шрифт:
ЕГ проходит вдоль ряда и спокойным-спокойным голосом даёт указания. Рассказывает, что и как надо делать. На Беллу это действует, как гипноз. Елена Геннадьевна говорит: «Ничего, ничего. Сначала будет криво. Потом станет получше. Потом – ещё лучше. И потом всё получится…» Тогда скобочки у Беллы перестают кособочиться.
Белла оборачивается к нам с Настёной и показывает, что у неё вышло. Настя дипломатично кивает и поднимает в ответ альбом с героями аниме. Белла тоже дипломатично кивает. Белла говорит, что у неё сын чуть-чуть младше, чем Настя, и тоже любит аниме. А Настя рассказывает Белле про свою маму и кота Катю. Катя – потому что он похож
***
Конец октября, а у нас всё хохлома. Дошли до цвета! Мама переживает, что в посылке прислали ей золотую краску с каким-то красноватым оттенком. А ей хотелось с зеленоватым. Потому что та, которая теперь у мамы, может выглядеть вульгарно.
– Ну почему у нас так мало магазинов, всё приходится покупать через интернет, а там попробуй, угадай! – злится мама.
– Огонь! – на пороге появляется Оля. Не та Оля, что с чёрными волосами и редко в техникум ходит, потому что работает в магазине. Нет, это Оля, которая… Которая кричит не «Космос!», как моя мама, и не «Жесть!», как Василиса, а вот это своё любимое «Огонь!»
Оля напоминает стихийное бедствие из вопросов, восклицаний, приходов-уходов и возни. Параллельно эта Оля учится в нашем же техникуме на ювелира. Она часто опаздывает, а когда заходит в кабинет, то с порога начинает трендеть без умолку и смеяться сама по себе. Она задаёт миллион вопросов, её брови то и дело взлетают вверх, а волнистые каштановые волосы развеваются. И она всё время кричит, что понимает. То одно она понимает, то другое… «Да, я – эмоциональная! Художники вообще очень эмоциональные люди. Ну, я пока не умею рисовать, как следует, и понимаю это. Но в душе я – художник!» Оля работала раньше гувернанткой.
Поэтому, когда я к ней ещё в самом начале подошла, она мне сказала: «Ребёнок, я всё понимаю. Я же много с детьми бываю. Тебе скучно и ты ищешь, к кому бы пристроиться. Но, пожалуйста, пойми и ты меня: я пришла учиться и мне некогда заниматься тобой. Без обид, хорошо? И, кстати, дома у меня есть сын. Он твой ровесник. А детей я очень люблю. Теперь иди».
Сегодня у Оли был повод крикнуть «Огонь!» Ведь в техникуме Хэллоуин! В школе нам его запретили, а здесь… надо фотографировать побольше. Покажу в классе, что наснимала – все под столы упадут. И, если повезёт, Ева опять захочет говорить со мной про то, как стать ведьмой. Я за эти два с половиной месяца, что длится моё испытание, скоро уже взорвусь от вопросов. У меня столько вопросов накопилось, что даже волосы на голове шевелятся. Вот до чего дошло.
А дедушка у пиратов уже полгода и три недели…
***
Еле дождалась звонка – здесь он, как в школе: на перемену – с перемены. Мама закрутила себе и мне волосы, как рожки, вперёд, а я предложила обмотаться туалетной бумагой. Но мама сказала, что это несолидно для старосты группы и дочери старосты. Мама – староста, и солидность ей важна. Вышли мы, значит, всей группой на перемене в коридор. А Белла, когда стала разглядывать происходящее, так смеялась, что очки сняла, слёзы утирая. Сослепу директору на ногу наступила.
Директор как заорёт! Наверное, на этот раз от боли.
А
– Ты почему в таком прикиде? А ну, снял капюшон! Это что за шорты? Вон из техникума! И больше я тебя в таком виде чтоб не видела!
Один раз она даже подкралась к кому-то, сдёрнула бейсболку и начала свой ор, но этот «кто-то» обернулся и сказал: «Мне можно, я – дама!» И тогда директор извинилась. Я сама слышала!
Директор всегда отчётливо накрашена и одета в сильно заметное. Не только на Хэллоуин. А в техникуме, конечно, сегодня веселее обычного. Не одной только директору зажигать.
Вот представьте: длинный-длинный коридор, по нему до туалета бежать семь минут! Вдоль стен стоят витрины с сокровищами. Деревянные яйца с изображениями ликов святых людей, шкатулки, ларцы, доски расписные, поставцы, хлебницы и много разного другого. Даже пушечка есть. И матрёшек много! Всё блестит, играет рябиновым цветом и бирюзой отдаёт, зелёным подмигивает. Это – работы выпускников прошлых лет. Торжественное всё, нарядное. Смотришь на витрину, и будто в церковь попал. А тут на фоне пасхальных яиц и икон бродит, тряся хвостами и ушами, всякая нечисть из группы юристов и делопроизводителей. Скачут, подпрыгивая, раскрашенные под скелеты парни–механики в чёрном и с пирсингом. А в актовом зале безумие: шум, вой, истерика, и какой–то человек в синем парике чуть ли не танцует на фортепиано. Играет, даже не замечая никого. А по стенам она – хохлома… И прочие, неизвестные мне пока, виды росписи.
Глава 7
А у нас в школе ничего особенного в этот день не было. У нас завтра каникулы, и в школе взрослые притворяются, что хэллоуинов в природе не существует. И притворяйтесь дальше, на здоровье! А я фотографии покажу.
Пока не прозвенел звонок, я хвалилась перед ребятами фото и видео из техникума. И, внимание, мои рожки были всё ещё при мне! Народу понравилось. Даже вредному Григорию, который читает только энциклопедии, а остальные книжки называет «ерундой» и никогда ничего не хвалит. Он не похвалил, конечно. Но смотрел. И даже сопел немного. Значит, ему было интересно. Но я очень ждала Еву. Ведь колдуны и всякая нечисть – это по её части. Ева, как нарочно, не шла.
Она пришла минут через десять после звонка, бледнее обычного. Еле поздоровалась с Ниной Петровной, швырнула свою сумку на пол у нашего стола. Зыркнула на мои рожки и даже «привет» не сказала. Чтобы всем было понятно: Ева сегодня злится.
При встрече мы обмениваемся с Евой карамельками. Такой у нас обычай. Можно ничего не говорить, но сунуть конфетку. В ответ получаешь другую. Шуршишь фантиком. Если будешь шуршать непрофессионально – получишь нагоняй от Нины Петровны.
Ева конфетку взяла. Хорошо. Значит, злится не на меня. Но только ответной конфетки я не дождалась. А это что значит?
Поди пойми.
Я придвигаюсь к Еве и открываю фотографии на телефоне. В ответ – косой взгляд, презрительная ухмылка…
Вдобавок к этому Ева шепчет: «Колхоз…»
– Где?!
– Повсюду…
– Почему?
Ева отворачивается. Внезапно она вскакивает и бежит к выходу.
– Котельникова! Это что за фокусы? Вернись? – Нина Петровна с силой хлопает рукой в перстнях по столу. Получается громко и убедительно. Я бы остановилась. Но не Ева.
Её уже с нами нет. Нины Петровны тоже. Побежала догонять ненормальную Еву Котельникову. Испугалась за неё.