Матрона Московская (для младшего и среднего школьного возраста)

Старостин Александр Степанович

Однажды Матронушка попросила свою мать Наталию передать священнику, что в его библиотеке на такой-то полке и в таком-то ряду книг хранится прорись (образец на бумаге) редкой иконы “Взыскание погибших”. И эту икону следует заказать изографу (иконописцу), аккуратному в художестве и благочестивому.

– Мне эта икона о погибших снится. Грядут немилостивые времена. Много будет погибших.

Наталия пошла к священнику, а сама думала: “Каких ещё погибших? Где она видела погибших? И вообще, где искать деньги на художника – художники нынче дороги. Впрочем, образца, о котором

говорила Матрюша, у батюшки может и не быть”.

Каково же было удивление и Наталии, и самого священника, когда в указанном месте обнаружилась редкая прорись иконы.

– Что ж, средства будем собирать всем миром – Христа ради, – сказал батюшка.

Необходимое для оплаты художника собрали по подписному листу на удивление скоро и сложили собранное перед Матронушкой. Та потрогала руками деньги и отделила рубль и полушку.

– Это верните, – сказала она.

Женщины, находившиеся при ней, стали переглядываться, и лишь одна вспомнила, что среди жертвователей был мужик, который положил рубль в кружку с ругательствами, а другой смеху ради бросил полушку.

Скоро и изограф, понимающий, как говорили, священное художество, прибыл из города Епифани и предстал перед Матронушкой, главной заказчицей работы.

– Сможешь написать икону?

– Дело для нас привычное, – сказал художник.

– Коли так, то приступай к делу. Грунта положи лебастровые, а не меловые, и плави клади не сразу, а по-старинному.

– Дело привычное, – повторил художник, недоумевая, как слепая от роду может рассуждать об его тонком ремесле, когда сама никогда не видела икон.

Однако Матронушка продолжала в чём-то сомневаться.

– Ладно. Пробуй, – сказала она. – Но прежде всяких дел исповедайся и причастись. И получи благословение. Иначе ничего не выйдет.

– Это можно, – охотно согласился художник.

Прошло немалое время, можно было бы и работу представить на суд прихожан, да только привычное для художника дело сразу как-то не заладилось. Кисть потеряла трепетность, а глаз – зоркость к миру духовному. И выходил не образ Пречистой, а то, о чём наш насмешливый народ говорит: не сгодится Богу молиться – сгодится горшки покрывать.

Напуганный утратой своей способности к священному художеству, изограф пошел к Матронушке просить прощения.

– Пришёл? – встретила его Матронушка.

– Пришёл, – ответил художник, не понимая, как слепая узнала об его приходе.

– Не получается?

– Не получается.

– То-то и оно, что не получается. Теперь иди и покайся в своем главном и нераскрытом грехе, за который ты не понёс наказания и о котором промолчал на исповеди.

Художник (а на его совести и в самом деле было преступление, о котором, как он думал, никто не знал) так и повалился Матронушке в ноги.

– Грешен! Прости, матушка.

– То-то и оно, что грешен. Бога не проведёшь, Господь всё видит, ничто от Него не укрывается. Ступай к батюшке и впредь не лги.

ВРЕМЯ РАЗРУШАТЬ

Одна барыня купила в Себине дом и, прослышав

о прозорливой слепой девице, пришла к ней.

– Хочу строить колокольню, – сказала она Матронушке, думая, что та поддержит её благое намерение.

– Не время строить храмы, – ответила Матронушка. – Время спасаться.

– Как это прикажешь понимать?

– Понимай так: что ты задумала, не сбудется.

– Вот те на! Почему не сбудется? Всё у меня есть: и деньги, и материалы, я уже и извести нажгла.

Барыня ушла, сомневаясь в прозорливости Матронушки.

Однако наступали времена войн и революций, когда храмы не строили, а разрушали, а священников расстреливали за верность Православию и России. Много народа погибло: кто по неправде своей, кто по ослеплению, а кто и за правду.

ПРОВИДИЦА

Матронушка в чистоте своего сердца провидела и революции, и гонения на Православие и старалась отмолить у Господа Россию от грядущих бед, но страшен был наш грех одурения и отступничества – вот и попустил Господь сатане.

Матронушка дни и ночи непрестанно молилась за веру, богохранимую страну нашу, благочестивейшего государя и воинство его, – да видно, наступали последние времена и одолела нас духовная и сердечная слепота и гордость, и Бог, вновь оплёванный и осмеянный, ждал со смирением, когда мы повернёмся к Нему и воскликнем со слезами: “Да святится Имя Твое!” и припадём к Его груди, как блудные дети к любящему Отцу.

Матронушка призвала к себе Лидию Янькову, с которой совершала паломничества по святым местам России, и сказала:

– Пусть отец твой поскорее распродаст всё своё, что имеет, и будет готов к долгому странствованию.

Но помещик Яньков считал себя человеком образованным и сочувствовал борцам за свободу от нехорошего царя. Совет убогой Матронушки он пропустил мимо ушей: что, мол, знает слепая девица?

Случилась революция, имение Янькова было разграблено, а сам он отправился в странствование, из которого никто пока не возвращался: его расстреляли. И во многих домах в Себине появилась причудливая мебель, картины и книги на иностранных языках, хотя мало кто читал и по-русски.

“Воистину, нет пророка без чести – только в отечестве своём”, – думала Лидия Янькова словами Спасителя нашего, Которого ни во что не ставили домашние Его.

БЕЗДОМНАЯ СТРАННИЦА

Братья Матронушки Михаил и Иван поступили в большевики, стали сельскими активистами и воевали то с единоличником, который не желал сбиваться в колхозные стаи, то с Церковью, то с Матронушкой. Присутствие в доме блаженной, которая примером собственной благочестивой жизни учила хранить веру Православную, создавало для братьев большое неудобство: они могли в любую минуту пострадать от власти, ради которой отказались от веры отцов. И Матронушка, жалея их – зрячих, здоровых, грамотных, – стала искать способа уехать. И уехала в Москву ради братьев, которых считала несчастными людьми.