Матрос империи. Начало

Четвертнов Александр

– Впитываю их обратно? – уточнил я.

– Да, – кивнул Василий, – и на месте потом остается ровный фон, по которому тебя не найти. Затем ты просто уходишь, и возвращаешь силу в другом месте, где ее следы не вызовут подозрений. Только это немного другая техника, и в ней не обязательно вырывать всю ауру, достаточно оставить тонкий слой, а остальное вывернуть. Так вот, это больно, что оторвать ее, что принять обратно, но, потом тебе будет приятно. Куда больнее возвращать, если ты в засаде, и начнешь не только впитывать, но и пропускать через себя чужую ауру, позволяя себе в ней растворяться. Хорошо замаскировавшись

на местности, и пропустив через себя, ты сольешься с природой, с обстановкой, перестанешь быть человеком, превратишься в дерево, кусок земли, траву, камень, да во что угодно, кроме искусственных предметов, у них нет ауры. Вернее есть, но она очень слабая, рваная, после всех промышленных обработок, перемолотая в такой хаос по структуре, что попытки слиться с ней приведут к реальной смерти, а чаще к сумасшествию.

Жесть, какой-то стелс режим получается. Тело твое есть, а с радаров ты исчез.

– Надо быть очень аккуратным, во время такой маскировки, чем дальше, тем больше все твои жизненные процессы начнут замедляться, будет сложно мыслить, ты прекратишь себя ощущать человеком, – продолжал меня пугать капитан-лейтенант. – Есть риск уйти за грань, и в прямом смысле стать овощем, поэтому, необходимо обладать хорошей силой воли, что бы удерживать себя в этом положении, на самом краю, и одновременно не позволить своей ауре вернуться в исходное положение. Это очень сложно и трудно, особенно, когда приходится сидеть в засаде часами. Многие и часа не выдерживают, а большинство, и тридцати минут….

Я хотел, было, задать вопрос, но он ответил на него, опередив меня.

– Мой максимум двадцать часов. – он поморщился, видимо, не лучшие воспоминания. – Это единичный случай, я потом месяц видел сны, как будто я цветок, и жду пчелок, обычно намного меньше приходилось. Не отвлекаемся. – сказал Василий, когда я собрался еще кое-что уточнить. – А потом надо резко вернуть свою силу, чтобы она, как вода пену, вымыла из тебя все чужеродное. И поверь, в эти моменты, я не позавидую никому, сильнее боли никогда не чувствовал. Как будто тебя рвет изнутри, жжет и холодит одновременно, жуткое состояние, длящееся от нескольких минут, до нескольких часов. После максимума меня крючило сутки, если бы не сослуживцы, которые меня вытащили, я бы остался там, и, скорее всего, был бы уничтожен противником.

Где там, он не сказал, но это было и не важно, я по его глазам видел, что боль не реально ужасная.

– Чем дольше ты в таком состоянии, тем больнее. Если переживешь хоть раз, эту боль, после пяти часов сидения в засаде, то тебе не страшны никакие пытки. Они покажутся щекоткой, по сравнению с ней. Поэтому диверсантов никогда не берут в плен, их невозможно разговорить, даже под медикаментами, потому что контроль воли очень высокий, их сразу уничтожают. Если, только, это не какой-нибудь знатный аристократ, за которого дадут выкуп, но тут, на усмотрение противника, и никак иначе.

– А откуда они будут знать, что это диверсант, – поинтересовался я, – на нем же не написано, а технике Вы всех обучаете.

– Всех, – согласился Василий, – но не все ее используют, особенно так долго, многие, вообще не заморачиваются с ней, потому что, это одна из тех техник, которой ты способен убить сам себя, и помочь никто не сможет. На месте они разберутся, по силе причиненного урона, и по следам окружающей силы, в

его ауре.

– А как держаться на силе воли, что бы не стать кустом?

– Разделять себя, и куст, стараться помнить, кто ты, и зачем здесь. Если будет очень долго, то необходим якорь в реальном мире, что-то, воспоминание о чем, способно вернуть тебя к жизни. А теперь приступим к практике.

Волков закончил свои наставления, и, встав со стула, направился к выходу из комнаты.

– Да, – сказал он на ходу. – Помни, что во время действия этой техники, ты совершенно беззащитен перед всем, перед любыми болезнями, любыми воздействиями на твой организм, даже, если твой индекс в сотню пунктов. Поэтому, если начал технику, то иди до конца и будь неподвижен, что бы стать естественным объектом, и не вызывать агрессию у окружающего мира.

Оказывается сила не только мой защитник, и действует мне во благо, но, с ее помощью, я могу и навредить себе сам. Надо всегда помнить, что моя же сила может быть моим врагом. Одно не понятно.

– Если так больно, и плохо, что выходишь из строя на сутки, какой смысл в засадах? – спросил я.

– Ты же не будешь сидеть в засаде сутки. – усмехнулся капитан-лейтенант. – засек врага, и за пол часа до его подхода замаскировался. А потом резко вернул свою силу. Боль не такая сильная, научишься ее перебарывать, и идти в бой, никуда не денешься! Все, хватит болтать, пошли на улицу, будешь пытаться стать деревом.

В тот раз деревом я так и не стал. Все болезненные попытки вырвать ауру, и вывернуть ее, не увенчались успехом. Было больно, как будто пытаешься сам из себя вытащить занозу, потом она оказывается глубоко, и ты ковыряешь иголкой свою кожу, а затем, ты уже достаешь из себя пулю, без общего, даже без местного наркоза. И это ощущение распространяется постепенно на все тело, от кончика пальцев ног, до пояса, а потом и выше.

В тот день, я держался, пока боль не дошла до паха, и то не с первого раза. Только намного позже, через полтора месяца, у меня получилось привыкнуть к этим ощущениям, хоть, это и не совсем правильное объяснение, скорее, смириться с болью, и умудряться ее терпеть, и, все-таки оторвать от себя ауру. Получилось, даже, впитать немного, как своих силовых следов, так и капельку от дерева. Очень необычные ощущения.

Порадовал возврат силы. Тяжело, за пять минут игры со своим полем, я расплатился сполна, хотя, было не так, как при начальном выполнении техники, уровень мучений зависел от времени нахождения в таком состоянии, и количестве впитанной чужой силы, а затем, когда все нормализовалось, пришло ощущение легкости, радости, я бы сказал, как будто испытываешь легкую эйфорию, а еще, казалось, что огромный добрый пес, который тебя любит, и считает своим хозяином, ластится к тебе, и вылизывает твое лицо, пытаясь сказать:

– Здравствуй, я так скучал!

Глава 25 + Эпилог

— Ко мне уже во снах приходит эта практика, – рассказывал я своему психотерапевту. – Все время куда-то бегу, стреляю, получаю команды, отдаю сам, метаю гранаты, десантируюсь, осматриваю роботов, тренирую силовые техники, вспоминаю, как их создавать. Один раз взломал защищенную дверь вражеской базы, а там Воислав стоит с мячом подмышкой, и зовет играть в футбол, и я пошел, что только не снится…