Матрос Специального Назначения
Шрифт:
— Слышь, Брейк, хрен нам получится у тётки поработать, сейчас «рундук» с ней договорится, у него возможностей больше.
Ну, скорее всего, так оно и будет, да и удастся ли нам вырваться в следующее увольнение — одному каплейту известно.
Помощник дежурного, встречающий увольняемых, подозрительно покосился на нас, спросил — нахрена мы тащим весь этот хлам в роту? — заглянул в коробки сверху и отпустил восвояси.
— Александр Палыч, — заорал я, ввалившись в каптёрку, — смотри, что я принёс!
— Ух ты, коробки! — восхитился Федос, — в эту большую сухпай складыватьбудем, в те, что поменьше пилотки, а в эти…
— Достань те, которые сверху, коробки и посмотри, что внутри, — охладил я его рвение, грохнув
— Ни фигааа себе, аппарат! сейчас мы его раскурочим, достанем монетки, а на них купим наборник!
— Саня! Ты что — идиот? Ты думаешь, я под ментовскими пулями, под лай овчарок эту бандуру с будки срывал для того, чтобы монетки достать? Это и есть наборник! это — Т-Е-Л-Е-Ф-О-Н!!
— О, точно! а я чего-то и не сообразил, думал сейчас монеток наберем, линейщику десятку дадим и еще на телефон останется.
— Не ты один такой! Зелёный на шухере стоял — тоже, как ты, подумал. Стоп! а что у тебя на морде?
Справа на скуле Сани отчётливо виднелся свежий синяк. Федос, чуть потупился и отвёл глаза в сторону.
— Да так, ерундень, об косяк стебанулся.
— Ага, и косяк тебе зарядил с левой, чтобы по команде «равняйсь» синяк заметно не было?
— Да этот Гвоздь на ужине снова доколебался — теперь уже до меня. Я ему надерзил, он меня на выходе выцепил, в скулу зарядил. Тут наши подтянулись, он сказал — ждите, типа, шторма после отбоя.
— Ни фига, это он, типа, учить нас придёт? Наши ведь старшаки нас с роты не трогают — до конца слаживания. Да каплейта они боятся. Говорят, наши «предки» всю роту держали — одного призыва были.
— Да, так нам и достаётся за «предков», которых мы и в глаза не видели. Наши старшаки бают, что Гвоздь нарывался пару раз, даже на разборы с толпой приходил, но их всех отметелили, теперь думает нас по полной загнуть.
— И, что теперь делать будем? Надо группу подымать.
— Все уже итак в курсе, посмотрим кого из старшаков Гвоздь приведёт. Да ладно, ты не думай про то, давай «кохве» попьём, там Зелёный уже в группе рассказывает, что по ресторанам на «Мерседесе» катались, все бабы ваши были!..
Мы попили кофе, переложили форму по размерам по коробкам, расставили рюкзаки для завтрашней выдачи. Весело почему-то не было. Предчувствие «разбора» от старшего призыва, да еще не с нашей роты, угнетало. Вышли на общее построение, на вечернюю прогулку, проверку. Спели песню — про то, как готовы «всю жизнь служить в военном флоте». Прошлись в составе группы и роты перед трибуной. Разошлись готовиться к отбою. В группе никто не курил (карасям запрещено), но, перед заходом в казарму, долго сидели в курилке, молчали, ничего не обсуждая, пока нас не разогнали по кубрикам. Постирали носки, развесили на баночках для просушки, молча нырнули на шконки. Прошёлся дежурный, пересчитал личный состав, ушёл. Потом казарму покинул ответственный — мичман из третьей группы. Я даже потихоньку начал засыпать. Проснулся от того, что вахтенный тихо будил Федосова. Я сразу же навострил уши. Саня тихонько огляделся, запрыгнул в брюки, надел тельняшку, ботинки на босу ногу, намотав на руку ремень, крадучись вышел из кубрика. Я тут же спрыгнул со своего блатного второго яруса, начал спешно экипироваться. Рядышком со мной мягко приземлился Зелёный, чуть ли не в полёте запрыгнув в штаны, даже не расстёгивая боковые застёжки. Я крутнул головой. Вся группа тихо, как мышки, одевалась и наматывала на руки ремни.
— Ну что? — полушепотом спросил один из «киевлян».
— Идём в колонну по одному, — махнул я рукой на выход.
Вахтенный, увидев нас, крадущихся в походном порядке, выпучил глаза и зашипел:
— Мляяя, карасня! по шконкам, выдрёныши! бегом-марш в кубрик!
— Тсс, — прошипел на него Зелёный и приложил палец к губам, — не кричите, товарищ матрос. Карасня отрабатывает задачу. Отработаем — и вернемся в кубрик.
Вахтенный попытался
Федоса мы нашли на «песочнице» — площадке для рукопашного боя. Наш второстатейный старшина стоял напротив Гвоздя и, немного склонив голову, слушал его. Неподалёку стояло еще четыре «годков», покуривавших в кулак и делавших вид, что их ничего не касается. По моему разумению, они наверняка сами были недовольны своим старшиной Гвоздём. Если сам не можешь застроить карася, то тебе уже хрен кто поможет. А пришли наверно из-за чувства солидарности или от нечего делать. Мы пока показываться не стали и заняли за углом казармы выжидательную позицию.
Гвоздь что-то высказывал Федосу, поднимая его рукой за подбородок и пытаясь заглянуть ему в глаза. Потом отпустил голову и резко двумя руками хлопнул Саню по ушам. Федос присел, схватившись за уши, и замотал головой. Всё, пора выскакивать. Но мы не успели. Саня резко выпрямился и за какую-то секунду отработал на Гвозде ту самую четверку ударов, которую мы тренировали накануне. То, что я представлял в своих грёзах, свершилось наяву. Только вместо меня был Федос, а вместо здоровенного Боло Янга был Гвоздь.
Резкий хлёсткий удар лоу-кик в бедро, сразу с правой в челюсть, начавшему приседать Гвоздю, этой же рукой с локтя, и левой ногой — пыром в грудак. Быстро, мощно и эффективно! Ай да Федос! Он наверно мечтал поднять за ногу Гвоздя, как в «Коммандо», но и «Кровавый спорт» сгодился. Гвоздь отлетел на пару метров, рухнул на спину и не шевелился. Годки враз побросали свои окурки, и подбежали к валявшемуся без памяти сослуживцу.
— Да ты охренел, выдра блядская, — заорал один и кинулся на Федоса, ставшего в эффектную стойку.
Вот тут мне, да и остальным, стукнула «моча» в голову. Я краем глаза заметил срывающегося с места Зелёного, и сам, чуть ли не с низкого старта, кинулся в сторону годков. Какой там нахрен страх, какое там уважение к старшему призыву! «Наших бьют!»
Наверно и в старину у латников также крыша съезжала, как у нас тогда. А я ведь еще так хотел отработать вживую, придуманную мною связку. В два прыжка я обогнал Зелёного и уже со всей дури, какую имел, врезал лоу в бедро годка, кинувшегося к Федосу. Связка не удалась — сила удара была такова, что ногу матроса, которого я атаковал, вынесло вверх, и он грохнулся на песок, закрученный центробежной силой. Уже лёжа на песке, он по инерции перевернулся, попытался вскочить, но тут же заорал, встав на отсушенную ногу. Я кинулся к Зеленому, который бился, как боксёр, против матроса, махавшего перед ним ремнем. Хлясь — бляха ремня залепила Зеленову по черепу, соскользнула и раскровянила ухо. Я кинулся в ноги, уходя от летящей мне в лицо железяки с якорем, и спину словно обожгло от удара, и я даже выгнулся от боли, но все-таки, упав на колени, успел захватить ноги и, упершись башкой в живот, дёрнул матроса на себя. Тот, заваливаясь, еще раз перетянул меня бляхой по спине, стараясь попасть по голове. Зеленый навалился на него всем телом. Пока мы возились, наши остальные разведчики уже завалили всех оставшихся «годков» и месили их ногами. Рядышком раздались чьи-то вопли и я, не успевши даже отпраздновать победу, получил сильнейший удар в «солнышко» от непонятно откуда взявшегося старшака. Пришлось резко прыгать на землю и кататься, уклоняясь от ног, пытавшихся меня достать. Ёёёёё, нам конец! Откуда непонятно набежали старшаки — уже не поймешь с каких подразделений. Мля, помирать — так с музыкой! Краем глаза заметил Федоса, который снова лупил связку кому-то из вновь прибывших. Пара секунд и Федос несется к другому. Мляяяя, чуть ли не реву от злости и от боли, получив ощутимый пинок по рёбрам. Хорошо, что на флоте ботиночки, а не наши «сапоговские говнодавы».