Матросская тишина (сборник)
Шрифт:
Эпилог
Владимир вынес из подъезда детскую коляску и поставил ее на расчищенный от снега тротуар. Следом за ним с ребенком на руках, закутанным в теплое одеяло, вышла из подъезда Лариса. Она осторожно, чтобы не поскользнуться, подошла к коляске и уложила в нее сына.
Владимир окинул взглядом военный городок. Обпиленные с осени рогатины тополей, покрытые морозным инеем, напоминали причудливые ветки морских кораллов, а белесые ледяные иголки, затянувшие сплошной сединой кирпичные стены солдатских казарм, делали их похожими
Владимир, склонившись над коляской, причмокивал вытянутыми в трубочку губами и выводил ими звук, который чем-то был схож со звуками, издаваемыми извозчиками, когда они трогают впряженную в телегу или сани застоявшуюся лошадь. И как только взгляд ребенка остановился на лице склонившегося над ним отца, мальчик заулыбался и энергично задергал ножонками, всем своим существом выражая восторг и радость узнавания.
Была суббота. День догорал. Над военным городком стоял синеватый туман. Под ногами и под резиновыми ободками коляски крахмально поскрипывал снежок.
Владимир услышал за спиной, откуда-то издали, звонкий голос старшины роты Колобанова, подающего команды, и повернулся. «Наверное, в клуб ведет», — подумал он и остановился.
— Ларчок, давай поприветствуем. Это мои орлы. Посмотри, как они сейчас пройдут мимо.
Лариса развернула коляску в сторону мостовой, по которой двигалась рота. Горелов стоял на тротуаре и, машинально покачивая коляску, плавко пружинящую на гибких рессорах, смотрел на приближающийся строй. В первом ряду, правофланговым, шел Рощин, за ним — Карапетян; слева от Рощина — угрюмый солдат Гаврилов, рядом с Гавриловым — чернобровый красавец с Кубани Петро Сахно… Лица их на морозе разрумянились.
Чутьем ротного Горелов скорее догадался, чем услышал, как по солдатским рядам прошла сдержанная и приглушенная поступью строя полукоманда: «Впереди командир». Тяжелые кованые каблуки солдат — «цок в цок» — обрушивались на обледенелую мостовую.
И вдруг тонкий, взлетевший на самую высокую ноту, пронизывающий голос старшины-сверхсрочника, словно острой бритвой, резанул глухую поступь солдат:
— Р-р-рро-та-а-а!.. Р-р-р-равнение на-а-а пра-во-о!..
Горелов видел, что нелегко трижды раненному — и все в ноги — старшине в его-то годы бежать так, как он это, очевидно, делал двадцать с лишним лет назад. Но старшина бежал. Бежал, чуть припадая на правую ногу. А когда остановился перед капитаном и перевел дух, то все тот же звонкий и сильный голос располосовал тишину заснеженной улочки военного городка, на которой жили семейные офицеры:
— Товарищ гвардии капитан, третья рота после самоподготовки следует на концерт!..
Десятки пар сильных рук, прислоненных к бедрам, десятки пар глаз, открыто обращенных на Горелова, — были его руки, его глаза… В эти секунды, когда мимо него отбивала четкий шаг третья рота, капитан был уверен, что случись любая лихая беда — и все они, эти двадцатилетние парни, будут вести себя так, как вели себя их отцы и деды.
Прилив гордости и чувства своей значимости захлестнул
Слегка припадая на правую ногу, старшина догнал роту, и до Горелова донеслась его пронзительная команда:
— Песню!..
И песня грянула. Ее запел сам старшина.
Горит звезда в вечерней мгле,
Спят в тишине просторы,
Идут саперы по земле,
Гвардейские саперы…
Четко дробя каблуками ледяную корку мостовой, рота песней разрывала морозную январскую просинь.
— Сахно, поддержи!.. — раздалась команда старшины.
Высокий и чистый баритон кубанца Сахно подхватил песню:
Струит на мирные поля
Луна свою улыбку.
Лишила матушка-земля
Нас права на ошибку.
Только теперь, когда рота скрылась за штабным корпусом, Горелов вспомнил, что рядом жена, сын… Волнение его и торжественная приподнятость передались и Ларисе. Она с восхищением смотрела на Владимира и понимала его так, как вряд ли он сам мог понимать свое состояние в эту минуту.
Голос Сахно доносился хоть и глуше, но слова песни звучали отчетливо:
Давным-давно Москвы салют
Провозгласил победу,
А наши матери нас ждут,
Как ждали наших дедов.
На мгновение военный городок снова утонул в просини морозной тишины.
Владимир посмотрел на сына. Переводя взгляд с матери на отца и с отца на мать, он энергично и сосредоточенно, как будто от этого зависело его сегодняшнее существование и все его будущее, пытался освободить руки.
Песня не умирала. И чем глуше и тише доносилась она до Владимира, тем сильнее будоражила ему душу.
А коль придет последний час —
Его мы встретим стоя!
Суров был Родины приказ:
Сапер рожден для боя…
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.
Примечания
1
Двести шестая статья Уголовного кодекса РСФСР предусматривает наказание за хулиганство.
(обратно)
2
Отдых после работы (лат.).
(обратно)
3