Маугли
Шрифт:
– Человечий детёныш? Ну что же, – сказал он, – я за детёныша. Он никому не принесёт вреда. Я не мастер говорить, но говорю правду. Пусть он бегает со Стаей. Давайте примем детёныша вместе с другими. Я сам буду учить его.
– Нам нужен ещё кто-нибудь, – сказал Акела. – Балу сказал своё слово, а ведь он учитель наших волчат. Кто ещё будет говорить, кроме Балу?
Чёрная тень легла посреди круга. Это была Багира, чёрная пантера, чёрная вся сплошь, как чернила, но с отметинами, которые, как у всех пантер, видны на свету, точно лёгкий узор на муаре. Все в джунглях знали Багиру, и никто не захотел бы становиться ей поперёк дороги, ибо она была хитра, как Табаки, отважна, как дикий буйвол, и бесстрашна,
– О Акела, и ты, Свободный Народ, – промурлыкала она, – в вашем собрании у меня нет никаких прав, но Закон Джунглей говорит, что, если начинается спор из-за нового детёныша, жизнь этого детёныша можно выкупить. И в Законе не говорится, кому можно, а кому нельзя платить этот выкуп. Правда ли это?
– Так! Так! – закричали молодые волки, которые всегда голодны. – Слушайте Багиру! За детёныша можно взять выкуп. Таков Закон.
– Я знаю, что не имею права говорить здесь, и прошу у вас позволения.
– Так говори же! – закричало двадцать голосов разом.
– Стыдно убивать безволосого детёныша. Кроме того, он станет отличной забавой для вас, когда подрастёт. Балу замолвил за него слово. А я к слову Балу прибавлю буйвола, жирного, только что убитого буйвола, всего в полумиле отсюда, если вы примете человечьего детёныша в Стаю, как полагается по Закону. Разве это так трудно?
Тут поднялся шум, и десятки голосов закричали разом:
– Что за беда? Он умрёт во время зимних дождей. Его сожжёт солнце. Что может нам сделать голый Лягушонок? Пусть бегает со Стаей. А где буйвол, Багира? Давайте примем детёныша!
Маугли по-прежнему играл камешками и не видел, как волки один за другим подходили и осматривали его. Наконец все они ушли с холма за убитым буйволом, и остались только Акела, Багира, Балу и семья Лягушонка Маугли. Шер-Хан всё ещё ревел в темноте – он очень рассердился, что Маугли не отдали ему.
– Да, да, реви громче! – сказала Багира себе в усы. – Придёт время, когда этот голышонок заставит тебя реветь на другой лад, или я ничего не смыслю в людях.
– Хорошо мы сделали! – сказал Акела. – Люди и их детёныши очень умны. Когда-нибудь он станет нам помощником.
– Да, помощником в трудное время, ибо никто не может быть вожаком Стаи вечно, – сказала Багира.
Акела ничего не ответил. Он думал о той поре, которая настаёт для каждого вожака Стаи, когда сила уходит от него мало-помалу. Волки убивают его, когда он совсем ослабеет, а на его место становится новый вожак, чтобы со временем тоже быть убитым.
– Возьми детёныша, – сказал он Отцу Волку, – и воспитай его, как подобает воспитывать сыновей Свободного Народа.
Так Лягушонок Маугли был принят в Сионийскую стаю – за буйвола и доброе слово Балу.
Теперь вам придётся пропустить целых десять или одиннадцать лет и разве только догадываться о том, какую удивительную жизнь вёл Маугли среди волков, потому что, если о ней написать подробно, вышло бы много-много книг. Он рос вместе с волчатами, хотя они, конечно, стали взрослыми волками гораздо раньше, чем он вышел из младенческих лет, и Отец Волк учил его своему ремеслу и объяснял всё, что происходит в джунглях. И потому каждый шорох в траве, каждое дуновение тёплого ночного ветерка, каждый крик совы над головой, каждое движение летучей мыши, на лету зацепившейся коготками за ветку дерева, каждый всплеск маленькой рыбки в пруду очень много значили для Маугли. Когда он ничему не учился, он дремал, сидя на солнце,
– Иди сюда, Маленький Брат!
Сначала Маугли цеплялся за сучья, как зверёк ленивец, а потом научился прыгать с ветки на ветку почти так же смело, как серая обезьяна. На Скале Совета, когда собиралась Стая, у него тоже было своё место. Там он заметил, что ни один волк не может выдержать его пристальный взгляд и опускает глаза перед ним, и тогда, забавы ради, он стал пристально смотреть на волков. Случалось, он вытаскивал своим друзьям занозы из лап – волки очень страдают от колючек и репьёв, которые впиваются в их шкуру. По ночам он спускался с холмов на возделанные поля и с любопытством следил за людьми в хижинах, но не чувствовал к ним доверия. Багира показала ему квадратный ящик со спускной дверцей, так искусно спрятанный в чаще, что Маугли сам едва не попал в него, и сказала, что это ловушка. Больше всего он любил уходить с Багирой в тёмную, жаркую глубину леса, засыпать там на весь день, а ночью глядеть, как охотится Багира. Она убивала направо и налево, когда бывала голодна. Так же поступал и Маугли. Но когда мальчик подрос и стал всё понимать, Багира сказала ему, чтобы он не смел трогать домашнюю скотину, потому что за него заплатили выкуп Стае, убив буйвола.
– Все джунгли твои, – говорила Багира. – Ты можешь охотиться за любой дичью, какая тебе по силам, но ради того буйвола, который выкупил тебя, ты не должен трогать никакую скотину, ни молодую, ни старую. Таков Закон Джунглей.
И Маугли повиновался беспрекословно.
Он рос и рос – сильным, каким и должен расти мальчик, который мимоходом учится всему, что нужно знать, даже не думая, что учится, и заботится только о том, чтобы добыть себе еду.
Мать Волчица сказала ему однажды, что Шер-Хану нельзя доверять и что когда-нибудь ему придётся убить Шер-Хана. Волчонок ни на минуту не забыл бы про этот совет, а Маугли забыл, потому что был всего-навсего мальчик, хоть и назвал бы себя волком, если б умел говорить на человеческом языке.
В джунглях Шер-Хан постоянно становился ему поперёк дороги, потому что Акела всё дряхлел и слабел, а хромой тигр за это время успел свести дружбу с молодыми волками Сионийской Стаи. Они ходили за ним по пятам, дожидаясь объедков, чего Акела не допустил бы, если бы по-старому пользовался властью. А Шер-Хан льстил волчатам: он удивлялся, как это такие смелые молодые охотники позволяют командовать собой издыхающему волку и человеческому детёнышу. «Я слыхал, – говаривал Шер-Хан, – будто на Совете вы не смеете посмотреть ему в глаза». И молодые волки злобно рычали и ощетинивались.
Багире, которая всё видела и всё слышала, было известно кое-что на этот счёт, и несколько раз она прямо говорила Маугли, что Шер-Хан убьёт его когда-нибудь. Но Маугли только смеялся и отвечал:
– У меня есть Стая, и у меня есть ты. Да и Балу, как он ни ленив, может ради меня хватить кого-нибудь лапой. Чего же мне бояться?
Был очень жаркий день, когда новая мысль пришла в голову Багире, – должно быть, она услышала что-нибудь. Может быть, ей говорил об этом дикобраз Сахи, но как-то раз, когда они забрались вместе с Маугли глубоко в чащу леса и мальчик улёгся, положив голову на красивую чёрную спину пантеры, она сказала ему: