Мауи и Пеле держащие мир
Шрифт:
— Да, знаю, планктонная ферма по схеме доктора Упира, километровое болотно-зеленое пятно в западном секторе лагуны. А теперь встречный вопрос: ты знаешь, что такое инклинометр?
— Ну, это указатель поворота и скольжения вот он… Ой!
— Не дергайся, — сказал инструктор, предугадав движение девушки, и положив руку на штурвал поверх ее руки, — повторяй мое движение… Вот так… Теперь объясняю: когда ты пытаешься облететь объект по слишком маленькому кругу, возникает разворот со скольжением на крыло, интересный маневр, только не для начинающих пилотов на малой высоте. То крыло, которое, которое смотрит к центру разворота, движется медленнее,
— Уф! — выдохнула Норна, — Ты, Гиена, меня напугал, а теперь говоришь «не нервничай»!
— А ты учись сразу брать себя под контроль после испуга. Это важно.
— Ладно-ладно, я учусь… Ну, как, я правильно все делаю?
— Пока да… А вот сейчас уже нет. Ты или проскочишь полосу, или сделаешь «козла». Давай, заходи на второй круг. Только не жадничай, пусть круг будет длинным, а я тебе расскажу, что значит: «козел». Это когда ты не соблюдаешь условия скорость-угол, и после касания полосы машину подбрасывает на воздушной подушке, образующейся под крыльями. Подбрасывание приводит к потере воздушной подушки, и машина шлепается обратно на полосу. Но тогда эта подушка снова образуется, и машину снова подбрасывает. Прыг-прыг-ебс! Поняла?
— Поняла… Гиена, а сейчас у меня правильные условия?
— Сейчас правильные, — успокоил инструктор, — не напрягайся и делай лэндинг.
«Miles Aerovan» чувствительно стукнул колесами по грунту, но без подпрыгиваний прокатился по полосе, и затормозил на парковке рядом с несколькими моторными дельтапланами.
— Оценка «удовлетворительно», — заключил инструктор, — я надеюсь, ты почувствовала разницу между этим (он постучал по стенке фюзеляжа) и этим (он показал пальцем на дельтапланы).
— Я почувствовала, а вот издеваться не надо. Кстати, mauru-roa, Гиена.
— Aita pe-a, — он улыбнулся, — давай, знакомь меня с сомалийскими пиратами-изобретателями.
Пилот-инструктор Гиена Ларсен увидел «сомалийских пиратов», едва выйдя на трап. Простые ребята: парни и девушки нубийской расы, одетые только в набедренные повязки (одинаковые по фасону, но с разными яркими орнаментами), уже открыли багажный отсек самолета. Не считая необходимым что-либо спрашивать, они начали выгружать контейнеры, привезенные с атолла Бутаритари — западного транспортного узла Кирибати. Контейнеры были по полцентнера весом, поэтому легкость, с которой ими оперировали даже девушки, вызывала естественное уважение к физподготовке команды «рыболовного кооператива». И тут Ларсен взглядом выделил из группы грузчиков девушку более хрупкой комплекции и с другим оттенком кожи. И, он заметил, что на груди у нее, резко контрастируя со смуглой кожей, поблескивает серебряный свисток (а точнее — боцманская дудка на шнурке). Норна, обратив внимание на его взгляд, хихикнула и сообщила:
— Это инженер Хешке Дорадо из Акахутла-Эль-Сальвадор, сейчас познакомлю.
Хешке Дорадо — типичная уроженка центрально-американского побережья, очень подвижная, круглолицая, с рельефно-мягко выступающими скулами, и миндалевидными карими глазами, казалась хрупкой только на фоне монументальных нубийских девушек. А без этого фона она выглядела довольно крепко сложенной.
— Норна, я испугалась, когда самолет заскользил на крыло! — сходу
— Ну, если не позволять курсанту опасных маневров, как он научится чувствовать опасность?
— Мм… — сальвадорка задумчиво провела указательным пальцем по своим губам. — …Мне-то казалось, что такие фокусы курсантам разрешают только на компьютерных тренажерах.
— Верно, Хешке, некоторые гражданские инструкторы идут по такому пути, но моя профессия: готовить не совсем гражданских летчиков, а скажем так, партизанских.
— А его хобби: охота с рапирой на крупных акул, — как бы по секрету сообщила Норна.
— С рапирой на крупных акул? — переспросила сальвадорка, — Тогда понятно. Ну, теперь идем, я покажу, что изобрела сомалийская юниорка Уззу. Меня реально торкнуло, и Макрина тоже.
— Кто такой Макрин? — спросил Гиена.
— Макрин Толедо, технолог, — пояснила Норна, и спросила у Хешке, — а где Кабир Хареб?
— Он полетел на Токелау, скоро вернется. Ну, идем уже в цех смотреть ретро-субмарину.
— Э… — Гиена Ларсен огляделся, — …Я ни фига не понял. Где цех? И какая субмарина?
— Вот же цеха, — пояснила сальвадорка, махнув рукой в направлении длинных куч мусора, или точнее, тех объектов, которые казались кучами мусора, высотой в три человеческих роста. Тут Ларсен сообразил, что это ангары, затянутые камуфляжной сеткой, украшенной для большей убедительности, бурыми тряпками, пальмовыми ветками, и кипами высохших водорослей.
…Внутри цеха-ангара имелась современная кран-балка, и ультрасовременный ротационный термопласт-автомат, практически — робот для изготовления крупногабаритных полых деталей. Ларсен проследил взглядом, как одно изделие (емкость для аппарата «акваркон») плывет под потолком на зацепе кран-балки к участку монтажа змеевиков. Потом он обратил внимание на другое изделие, также двухметровую емкость, но не цилиндрической, а эллипсоидной формы, похожую на циклопическую армейскую фляжку с крышкой размером, как большое ведро. Но зачем фляжке (пусть даже циклопической) нужен широкий гребной винт и лодочный руль?
— Э… — Гиена Ларсен улыбнулся и почесал в затылке, — …Если эта фляжка-переросток, как бы, субмарина, то я чего-то не понимаю в жизни.
— Мы сейчас все объясним, amigo, — сказал один из «латино», примерно ровесник Ларсена.
— Это технолог Макрин, — негромко пояснила Норна.
— …Все началось с того, — продолжил технолог, — что Уззу выкопала в Интернете современную техническую документацию по одноместной первобытной микро-субмарине.
— Ну уж не первобытной, — встряла Хешке, — все-таки последняя четверть XVIII века.
— Ладно, — Макрин махнул рукой, — я не историк, пусть это не-первобытная субмарина. Просто, примитивная до ужаса. Главный прикол в том, что она геометрически близка к нашей базовой продукции, а это мотивирует. И мы собрали wafanyakazi halmashauri.
— Что-что? — переспросил Ларсен.
Хешке и Макрин заражали, довольные своей шуткой. Потом Макрин пояснил:
— Мы тут отчасти перешли на суахили. Сомалийские ребята более-менее знают английский, но родной язык им, конечно, удобнее. Поэтому мы тут создаем свой интернациональный сленг, и рабочим проще. А когда вся команда участвует в поиске технико-экономических решений, то получается результат. Не знаю, как объяснить теоретически, но на практике это проверено.