Маурайская федерация (сборник)
Шрифт:
Мы с ним в известной мере друзья и в прошлом сотрудничали – тоже в известной мере. Он будет рад моему присутствию. Я буду выполнять при нем роль, так сказать, капеллана. Если не разразится кризис, мы, быть может, выступим через неделю-другую. Потом отправить письмо тебе будет невозможно – неизвестно, сколько времени продлится конфликт.
Из твоей страны вести тоже недобрые: смуты, вспышки насилия, напряженность, и я думаю – все, кто любит тебя, теперь горюют и гадают о твоей судьбе. На этом языке я могу сказать: «Пусть жизнь продолжится и у них, и у тебя», но,
(Тут кисть скользнула и сделала кляксу.) Но, Иерн, Иерн! Я не пытаюсь проповедовать! Я только хочу, чтобы ты понял меня. Быть может, однажды мы встретимся, и я смогу объяснить тебе лучше.
Пожалуйста, передай мой привет Ронике Биркен и своим друзьям".
Она начала было писать «искренне твоя», но передумала и ограничилась «искренне помнящая тебя». Темнело, и ей приходилось щуриться.
Первые крошечные снежинки опустились на бумагу.
5
Из-за стола Джовейн ответил на приветствие гостьи.
– Садитесь, – сказал он.
– Спасибо, Ваше Достоинство. – Таленс Элсабет Орман присела на краешек стула. Руки она сложила на коленях. Она нервничала – Джовейн видел это – нервничала, но была полна решимости.
Он поглядел на нее более внимательно – технический персонал Скайгольма своими делами никогда не привлекал к себе внимания. Они просто находились здесь, подобно машинам. Но когда молодая электронщица записалась на прием, объявив, что намеревается передать Капитану послание группы коллег, он вдруг понял, что пренебрегать не следует.
Облик ее ободрял: мягкая, тихая, тоненькая, такая домашняя – только горели темные глаза. Часто глотая, она говорила напряженным голосом.
Джовейн одарил ее улыбкой.
– Не стесняйтесь, – сказал он. – Если мы не можем быть товарищами в стратосфере, то где же еще?
– Капитан… любезен со мной, – ответила она.
– Что я могу сделать для вас, мамзель?
– Мы просим просто выслушать нас.
Теплое чувство охватило его. Ей нужно что-то… ей что-нибудь очень нужно. Ей и тем, кого она упомянула. Они хотят, чтобы я был добр с ними.
– Говорите же. Капитан – первый слуга своего народа.
– Поначалу его обязанности представляли иначе… – Она умолкла, словно испуганная импульсом. – Прошу прощения за непочтительность.
Теплота чуть поостыла.
– Ну и что же вы хотите сказать?
Она распрямилась, посмотрела на него внимательным взглядом и, набрав воздуха, разразилась потоком слов:
– В нашем корпусе говорят о разном. Не все сразу, но всюду. Многие встревожены тем, что уже происходит сейчас и еще предстоит. У всех нас есть родственники, дома предков, которые мы посещаем во время отпусков, обязанности более древние, чем наша работа здесь. Не хочу задеть вас, Ваше Достоинство, но выбрали вас не совсем привычным путем. Некоторые сомневаются в справедливости такого решения. Кое-кому хотелось бы знать, что стало с Иерном
Джовейн напрягся так, что спина его окаменела. Нет. В подобной реакции нет ни мудрости, ни геанства, шептал едва слышно внутренний голос.
– Продолжайте, – отрезал он.
– Мы не довольны политикой Вашего Достоинства, она вызывает гнев и… и неповиновение. А теперь еще эти неприятности с Девоном, которые многие люди считают ненужными. Все больше и больше кадровых офицеров объявляют, что не явятся на призыв, останутся дома, возглавят пейзан и горожан, охраняющих свои древние права. Сир, это ужасно!
– Это так. – Джовейн справился с собой. – Этого нельзя допускать, этого не должно быть.
– Но что будет, Капитан, если терпение наше лопнет?
– Будем надеяться, что этого не произойдет. Победит здравый смысл:
Скайгольм обладает предельной мощью.
Руки ее дрогнули.
– Сир, вот потому-то я и пришла к вам: предупредить о том, что вы ошибаетесь. Почти весь персонал – на Земле и вверху – решил, что мы не можем позволить Скайгольму стрелять по собственному народу. И даже в чужой стране, не причинившей нам никакого вреда. Мы не можем и не будем стрелять.
Словно от удара молота Джовейн осел назад.
– А ваша присяга? – прошептал он. – Традиции службы?
Ее неуверенность исчезла.
– Мы давали присягу служить Скайгольму ради блага Домена. Такова традиция нашего корпуса. И ее никто не собирается отменять.
– Чего же вы хотите?
– Ничего, просто примирения. Если Капитан обратится к нам за советом, выслушает нашу точку зрения, можно будет прийти к согласию. Мы – моя группа – не политики. Мы не выдвигаем условий. Мы просто просим вас заключить мир, пока не стало чересчур поздно.
Джовейн вновь распрямился.
– А если я попытаюсь, но меня ждет неудача, что тогда?
– Сир, этого не случится. Повторяю: мы не будем направлять действия Скайгольма против любой части Домена, против невинных наземников.
– «Мы»! Кто это «мы»? Назовите имена.
Темная, строгая головка качнулась.
– Нет, сир, это вызовет отставки. Неужели вы не видите, чтоо мы пытаемся предотвратить открытое недовольство?
– Ты просишь за… – Вспыхнула ярость, у нее был металлический вкус. – Ты шлюха, из тех, кто начал этот разврат! – завизжал Джовейн. – Ты!
Она поднялась.
– Наверное, мне лучше уйти, – объявила она. – Если Капитан захочет продолжить разговор, он может найти меня в моей квартире или на месте работы…
Оставшись в одиночестве, Джовейн затрясся. Лишь через несколько минут он смог послать за Маттасом. Когда учены вошел, он простонал:
– Помоги, сделай облегчение.
Один час йогических занятий – речитатива и медитаций – принес успокоение. Не глубокий внутренний покой Геи, но спокойное море, над которым собираются грозовые облака.