Maximus Rex: О.Р.Д.А
Шрифт:
На нас сейчас скрещены десятки взглядов, и, если я засуечусь, эффект будет схожим с тем как от брехливой собаки попробовать убежать. Действовать надо спокойнее — посидеть еще хотя бы минутку и только после этого степенно удалится.
— Но этот же, стражник, когда упомянул Рустема, — между тем кивнула Марина в сторону трактирщика. — Тут все прониклись вроде. Ну поглазеют на меня, но приставать не рискнут.
В ответ я только вздохнул:
— Все тут уже залились алкашкой нормально. Вполне может найтись неадекват, который… — я задумался, но после решил не облагораживать
— А ты не хочешь, чтобы кто-то попытался облапать мою привлекательную задницу?
Сказав это, Марина глубоко вздохнула и выпрямилась, так что туго стянутая алой тканью небольшая грудь выразительно поднялась. Причем мне показалось, что сама тема беседы Марине нравится. И это оказалось довольно неожиданно — а еще говорила, что «челендж» не ищет.
— Во-первых, мы оказались в жестоком и неприветливом мире, — начал я спокойным ровным тоном. — Здесь, судя по всему, серьезный дефицит красивых девушек. И каждая красавица, полагаю, наперечет, так что уже завтра о тебе пойдут слухи. Более того — я не уверен, что каждая красавица обладает здесь самостоятельностью и свободой решений, если ты понимаешь о чем я. А еще, судя по всему, здесь присутствует не только жесткое деление на сословия, но и огромное значение имеет репутация. Слышала, как реагировали на имя Рустема? Вот. Но репутация, это ведь дело такое, она рушится мгновенно. Поэтому если кто-то облапает мою девушку, я просто рядом постою и ничего после этого не сделаю…
— Твою девушку?
В этот момент я впервые пожалел, что Марина не видела дуэль у ворот. Наверное, если бы она видела убийство, как и реакцию на него окружающих, более вдумчиво бы оценивала поступки и их последствия.
— Мою девушку, — подтвердил я.
— Хм, как интересно, — с загадочным выражением лица протянула Марина. Явно видно было, что на языке у нее крутится вопрос, но она не стала его задавать.
— А во-вторых? — сменила Марина тему.
— Что во-вторых?
— Ты сказал «во-первых», а после рассказал мне про жестокий мир. Что во-вторых?
Хм. Если и было во-вторых, то я про него как-то запамятовал.
— Н-ну… Допустим, я не хочу, чтобы кто-нибудь облапал твою привлекательную задницу.
— Ты уже считаешь меня своей девушкой? — все же спросила Марина.
Несколько раз я открывал рот, чтобы начать объяснять, но сразу закрывал. И с третьей попытки, ответил просто и без затей:
— Да.
— Спасибо за откровенность, — произнесла Марина, как-то вдруг разом избавляясь от ироничного взгляда.
— Прости, я на самом деле не подумала о последствиях, впредь постараюсь быть умнее.
Надо же. Почти в унисон моим недавним мыслям говорит.
— Пойдем, думаю уже можно валить отсюда, — поднялся я, подавая ей руку.
— Пойдем, — поднялась Марина. Взяв предложенную руку и прижимаясь ко мне весьма близко и демонстративно. Так, что у наблюдающих за нами просто не могло возникнуть иллюзий насчет нашего совместного статуса.
Пухлый и Тонкий двинулись к лестнице следом за нами, эскортом. И мы
В предчувствиях я не ошибся: перед самой лестницей нам наперерез вывалился рябой каменщик — судя трем кирпичам на сером гербовом щите потрепанной куртки. Лицо рябого, прямо поверх изъеденной оспой кожи, покрывала густая вязь татуировки. Попытавшись схватить Марину за плечо, он произнес что-то на незнакомом грубом языке.
Марина уклонилась, на что рябой отреагировал азартным криком. Судя по интонации, и по тому что рябой на меня не обратил даже капельки внимания, говорил он что-то вроде: «Крошка, пойдем со мной, и я покажу тебе как можно отдохнуть с настоящим мужчиной».
Слова цеховика между тем вызвали громкий гогот в зале. Смеялись причем не все: из-за многих столов поднимались гомонящие посетители — я видел, как часть «грязных» стражников вскочила с места, направляясь в нашу сторону. Кроме того, кричал испуганный трактирщик — обращаясь к большой компании, из-за стола которой выбрался каменщик. В его криках я услышал несколько раз «Рустем». Каменотесы по большей части имя казаха тоже услышали и явно заволновались.
Вот только все это было относительно далеко, а рябой цеховик рядом.
Выглядел он внушительно. Это был совсем не Константин — пусть широкий, массивный и спортивный, но рыхловатый и мягкий, обитающий в благоприятной среде. И не надменный, пусть и умеющий обращаться с оружием розовощекий торговый практик.
Передо мной стоял самый настоящий каменотес — закатанные до локтя рукава куртки открывали жилистые предплечья, также с вязью татуировки, а ладони у него были широкими, лопатообразными — доски можно перешибать. И даже будь у меня сейчас в руках доска, вряд ли это стало бы моим преимуществом.
Впрочем, одно преимущество у меня все же было. Даже два — внезапность и недооценка противником. Так что довольно безмятежно и с насмешкой взиравший на меня каменотес, получив ногой между ног — в удар я вложился на полную, согнулся с булькающим криком. А я уже ударил снова, без задержки — апперкотом, вкладываясь всем телом. Прекрасно понимая, что если не упадет он — упаду я.
Выпрямившись словно маятник, брызнув веером кровавой юшки из разбитого носа, каменотес упал спиной на ближайший стол.
Марина, коротко взвизгнув от испуга, отскочила в сторону.
Весь зал ожил в едином порыве и зашевелился многоголовым чудовищем — повыскакивали со своих мест ремесленники и стражники, закричали десятки человек. Несколько цеховиков в кожаных куртках с эмблемами в виде трех кирпичей двинулись вперед с угрожающими криками, но почти сразу остановились — увидев десяток «грязных» стражников, оказавшихся рядом со мной.
Здесь явно работает цеховая солидарность, и как за упавшего каменотеса вставали свои, так и за сопровождающих меня грязных стражников впрягались коллеги, не разбираясь кто прав кто виноват.