Майада. Дочь Ирака

Сэссон Джин П.

— Понятно, — сказала она. — Ты что, помогала ему мучить людей?

— Нет! Конечно, нет. Я даже не знала, в чем заключаются его обязанности. Во всяком случае, я поняла это не сразу. — Сделав паузу, она заговорила вновь: — Даже теперь мне трудно поверить, что он кого-то пытал. Он интересовался наукой, был ученым, все время рассуждал о литературе. Но для того чтобы занять такой высокий пост в управлении безопасности, ему навернякаприходилось участвовать в пытках и убийствах. В противном случае Саддам никогда бы не назначил его на эту должность.

— И что? Я все-таки не понимаю, в чем ты видишь свою вину, — удивилась Самара.

Майада опустила глаза.

— Как только тело моего отца было предано земле, нам с матерью следовало бежать из

страны и рассказать о злодеяниях правительства Саддама.

— Майада, не надо себя мучить. Не надо. Ты должна быть сильной.

— Нет. Меня наказывают за то, что я осталась здесь с матерью, — спокойно, но твердо заявила она. — Теперь я понимаю: многие считали, что Саддаму можно доверять, раз Аль-Хусри живут в Ираке. И все потому, что люди так почитают дедушку Сати.

— Послушай, Майада, ты не знала того, что знаешь сейчас. Ты что, видишь будущее? Как ты могла об этом догадаться?

Майада задумалась над словами Самары и убежденно ответила:

— Как-то я услышала прозвище доктора Фадиля — Берия. Так звали одного русского душегубца. Почему я не обратила на это внимания? Знаешь, до того, как доктор Фадиль занял пост начальника тайной полиции, он был военным атташе в Советском Союзе, — лихорадочно прошептала она. — Наверное, там он научился изощренным пыткам.

— Я мало что о нем знаю.

— Многие люди ужасно его боялись, — Майада в задумчивости стала быстро тереть указательным пальцем щеку. — Тебе интересно послушать о докторе Фадиле? — спросила она.

Самара посмотрела по сторонам, едва заметно улыбнулась и обвела рукой тесную камеру.

— Конечно, хочу! Разве у меня есть какие-нибудь дела? — И она присела сбоку на нары Майады.

— Я услышала о нем еще до того, как мы познакомились, — прошептала Майады. — Это случилось в 1978 году. Я только вернулась из Бейрута. В Ливане бушевала гражданская война, и бои стали такими ожесточенными, что от частых бомбардировок у меня постоянно звенело в ушах. Поэтому я бросила университет и переехала в Багдад. Я не смогла найти подходящую работу и решила продолжить учебу. Меня приняли в Институт архивного дела и библиотековедения. Занятия проходили каждый день и начинались в пять часов вечера. Как-то одна застенчивая девушка по имени Фатин Фуад подошла ко мне и сказала: «Жених моей сестры знаком с твоей матерью, но он потерял номер ее телефона. Не могла бы ты мне его дать?» Я осторожно поинтересовалась, как его зовут. «Доктор Фадиль аль-Баррак аль-Тикрити», — ответила она.

Это имя ничего мне не говорило. Я не была связана с правительством Ирака, кроме того, несколько лет я прожила за границей. Но Фатин мне так понравилась! Стоило ей взглянуть на человека, как тот проникался к ней доверием. И я дала ей наш домашний номер телефона. После занятий я пошла домой и рассказала о просьбе Фатины матери. Она явно удивилась, но ничего не сказала о том, насколько влиятельным был этот человек. Я не стала ее расспрашивать, поскольку мама знала всех высокопоставленных иракцев.

На следующее утро меня разбудил телефонный звонок. В трубке раздался незнакомый голос. Я не до конца проснулась, и разговор с Фатин вылетел у меня из головы. Звонивший попросил пригласить к телефону мою мать. Я холодно ответила, что Сальва на работе. «А с кем я разговариваю?» — спросил он, и я сказала: «С ее дочерью». «С какой дочерью?» — поинтересовался он. «Со старшей», — ответила я. Выдержав паузу, он громко рассмеялся и спросил: «Как же мне заставить тебя назвать свое имя?». Я подумала, что он заигрывает со мной, и никак не отреагировала, но посоветовала позвонить позже. Прежде чем повесить трубку, незнакомец попросил: «Передай матери, что звонил Фадиль аль-Баррак. Запиши мой домашний номер». Я никогда его не забуду.

Позже в этот день я увидела Фатин на занятиях и справилась о женихе ее сестры. Мне показалось, что он дерзко со мной разговаривал. «Нет, не думаю, — быстро проговорила Фатин. — Это не нарочно. Он себя ведет так с большинством людей. Он очень необычный человек».

Затем Фатин отвела меня в дальний угол коридора и призналась: «Я расскажу тебе поразительную историю. Жених сестры на самом деле был моимженихом».

Заметив,

что я шокирована, она продолжила: «Позволь, я объясню. Доктор Аль-Баррак — выдающийся человек, и мой отец, судья, принял его предложение, когда тот выразил желание жениться на мне. Отец очень старомоден, и я никогда не видела жениха; мы должны были встретиться в день обручения. В назначенное время доктор Аль-Баррак пришел к нам домой. В честь важного события я надела самое красивое платье. Вдруг в комнату вошла моя младшая сестра Джинан. Ты должна ее увидеть, Майада! Она самая красивая девушка в Багдаде, правда. В общем, едва Аль-Баррак взглянул на нее, ослепительная красота Джинан так поразила его, что он повернулся к отцу и, к всеобщему изумлению, сказал: «Я хочу эту». Отец потерял дар речи. Я стояла, сгорая от стыда, а Джинан выбежала из комнаты. Конечно, у меня не было никакогожелания выходить замуж за мужчину, который предпочел мне сестру, и я сказала отцу, что не возражаю. Пусть женится на Джинан, раз ему так хочется и она согласна. Учитывая обстоятельства, сестра сначала противилась замужеству. Но я убедила ее, что это не повлияет на наши отношения. Я напомнила ей, что видела этого мужчину впервые в жизни и не испытывала к нему никаких чувств. Кроме того, доктор Аль-Баррак — влиятельный чиновник, он занимает высокий пост в управлении безопасности, и отец боится его прогневить. Поэтому вскоре сестра выйдет замуж за моего жениха».

Самара покачала головой.

— Когда Фатин рассказывала эту историю, я внимательно изучала ее лицо. Несомненно, бедная девушка была унижена, хотя отрицала это. Фатин была очень привлекательна: зеленые глаза, круглое милое личико, длинные густые волосы приятного каштанового оттенка. Я сомневалась, что сестра красивее ее. — Майада быстро огляделась и вновь перевела взгляд на Самару. — Но потом я увидела Джинан. Самара, она была самой прекрасной женщиной, которую я когда-либо встречала. Я понимаю доктора Фадиля. Сестра Фатин высокая, стройная, природа одарила ее потрясающе красивым лицом. Она напомнила мне молодую Брук Шилдс, американскую модель и актрису. У нее глубокие изумрудные глаза и длинные ресницы. Красота Джинан поистине поразительна, и все остальные женщины, даже хорошенькая сестра Фатин, бледнеют в ее присутствии. Она настолько прекрасна, что вскоре доктор Фадиль перестал ходить с ней на правительственные торжества. Барзан аль-Тикрити, единоутробный брат Саддама, потерял голову, увидев Джинан. Доктор Фадиль испугался, когда Барзан попросил Саддама вмешаться и заставить его развестись с молодой женой.

Майада замолчала, и Самара быстро спросила:

— А как вы познакомились с доктором Фадилем?

— Он позвонил матери и попросил разрешения получить доступ к книгам и личному архиву Сати, которые хранились у нас дома. Когда я увидела его в первый раз, он очень удивил меня, достав из кармана знакомый ключ, который стал вращать на пальце. Ключ от нашего дома имеет довольно необычную форму, и я недоумевала, где он его взял. Он увидел, что я выпучила глаза; на его лице появилась озорная усмешка, и он объяснил, что мать разрешила ему приходить в любое время, чтобы изучать документы Сати. Мне эта идея не понравилась, но я ничего не могла поделать. Доктор Фадиль прислал людей, которые обрызгали документы Сати специальным составом от насекомых. После этого он стал частым гостем в нашем доме. Постепенно я смирилась с тем, что чужой человек приходит в нашу библиотеку, хотя так и не смогла привыкнуть к пистолету, который он оставлял на столике в прихожей. Доктор Фадиль держал его в руках так же спокойно, как я — стакан воды.

Майада замолчала и задумалась.

— Знаешь, Самара, вспоминая прошлое, я понимаю, что доктор Фадиль жил в двух мирах. Он был ученым, обожавшим книги, и часами мог говорить на интересующие его темы. И в то же время он руководил тайной службой, которая курировала тюрьмы. Я думаю, эта сторона его жизни все же беспокоила его, потому что у него всегдабыло мрачное лицо. Оно менялось только тогда, когда он обнимал одного из своих пятерых детей или сидел в библиотеке, держа в руках драгоценную книгу.