Маяк на Омаровых рифах
Шрифт:
Но Карусели и этого было мало. Она захотела, чтоб на поляну пришли цыгане, с которыми она двадцать лет подряд колесила по белому свету. И вот уже загромыхали по поляне повозки; стройные загорелые цыгане спрыгивали на траву и угощали ребятню шоколадом, конфетами, орешками и халвой. Такого пира городок Веснебург не знавал с тех пор, как стоит на земле. Родители были в ужасе. Дети испортят себе желудки! Кое-кто попытался схватить ребенка за руку и поскорей увести домой. Но куда там! Дети не знали удержу.
К вечеру весь Веснебург был на ногах и глядел, пожимая плечами, на удивительную картину. Школьный учитель по имени Ложкине, всегда такой аккуратный, в спешке накинул галстук поверх плаща, а шарф подвязал вместо галстука. Когда пробило семь вечера, весь городской совет во главе с бургомистром явился на поляну, чтобы своими глазами убедиться в чрезвычайном событии.
— Эй, уважаемый! — закричал бургомистр старому арабу. — Что тут происходит?
Но Али Омар ибн Мохаммед не понял вопроса. Он только сверкнул белозубой улыбкой и махнул рукой советникам: мол, садись, прокачу! Но советники отказались. Если ты толстопузый советник, то кататься на карусели, ей-богу, не в удовольствие.
А ровно в девять вечера, когда родители все еще пытались увести сыновей и дочек домой, шарманка вдруг смолкла. День рождения кончился. Раз — и нет Карусели. Два — и нет Али Омара ибн Мохаммеда. Топ-топ-топ — и исчезли иноземные дети, тух-тух-тух — разлетелись повозки цыганского табора. Родители только разводили руками. Детишки ревели в голос. Бургомистр и советники покачивали умными головами. А школьный учитель Ложкине наконец спохватился, что у него вместо галстука повязан шарф, а поверх плаща надет галстук. Оглушенные и потрясенные, все разошлись по домам и ночь напролет размышляли, что же это такое было?
А когда утром любопытные жители пришли на свалку, то увидели, что карусель стоит как ни в чем не бывало среди лопухов и ржавых консервных банок. Стоит и не крутится. Только краски на солнце так и играют — словно радуга. Люди подумали, что вчера им все пригрезилось.
— Фата-моргана. Обман и мираж, — объявил бургомистр.
А назавтра «Веснебургский курьер» сообщил, что появление старика араба лучше всего подтверждает, что все случившееся вчера — фата-моргана, обман и мираж. В пустыне Сахаре, где живут арабы, такое часто бывает.
Но веснебургские дети страшно грустили, что на поляне больше нет Карусели. Изо дня в день повторяли они родителям, как хочется покататься, и так канючили, так просили, что взрослые не выдержали. Папы отправились в ратушу к бургомистру и спросили, нельзя ли починить ржавую Карусель. А то дети бунтуют и не дадут покою, пока на поляне не будет установлена Карусель. Ну, а что бургомистру делать, если весь город просит? Пришлось уступить.
И Карусель забрали со свалки. Заменили колесики и шарманку, смазали, отлакировали, покрасили, а самый старый пенсионер города, живший неподалеку, заменил араба Али Омара ибн Мохаммеда. С тех пор каждое воскресенье разноцветная Карусель снова крутится на поляне у въезда в город, а красные, желтые, синие и зеленые звери снова бегают по кругу,
Когда Эмма Резиновый Клюв рассказала на палубе парохода «Цикада» эту историю, Александра заметила:
— Из истории про Карусель можно сделать три вывода.
— И какие же? — спросила Филина.
— Карусель гораздо выносливей человека. Это раз, — сказала Эмма Орлиный Глаз.
— Арабы и цыгане — хорошие добрые люди. Это два, — сказала Эмма Песчаная Отмель.
— Дети быстрей понимают друг друга, чем взрослые сами себя. Это три, — сказала Эмма Резиновый Клюв.
— И еще одно, — добавила Александра. — Человек старается все объяснить. Даже необъяснимое.
И все с ней согласились.
Между тем пароход миновал Бискайский залив. Дней через пять он прошел Гибралтарский пролив, а еще через пять рассекал солнечные просторы Средиземного моря. Вот уже и Сиракузы видны, где пустогрох побывал однажды на странной кошачьей свадьбе. И здесь, на широте Сицилии, люди узнали по радио, что ужасная война наконец-то кончилась. Все радовались как дети. На корабле был праздник с огнями и фейерверком, и даже Филине и чайкам перепало из камбуза вкусных кусочков.
А ровно в двенадцать ночи — с 8 на 9 мая 1945 года — капитан Дадо произнес речь, смысл которой сводился к тому, что войны — страшная глупость. Но кое-кто из пассажиров оказался другого мнения. И тогда огромный негр-кочегар встал и сказал:
— Дамы и господа! Если не возражаете, я расскажу вам историю про остров Мангобананапапайя. Тогда вы все согласитесь, что войны — страшная глупость.
Все закричали:
— Не возражаем, не возражаем!
И огромный добряк негр рассказал забавную историю…
История про войну на острове Мангобананапапайя
В двух морских милях от восточного берега Африки лежит остров Мангобананапапайя. Вот уже много тысячелетий здесь живут папуасы из племени мангобананапапайя: мирные добрые люди, они охотятся на обезьян и львов, ныряют за жемчугом и выращивают кофейное дерево.
Сто лет назад так случилось, что к острову подплыли два боевых корабля из Европы. Первым кораблем владел король Громландии Марио Шестнадцатый, а вторым — король Блицландии Максимилиан Двадцать Четвертый. Громландский корабль причалил на севере острова, а блицландский — на юге. И друг о друге они не знали.
Мангобананапапайцы обрадовались кораблям. Они высыпали на берег с кокосами, с резными фигурками и с коврами из пестрых ниток и приглашали матросов в свои хижины из пальмовых листьев. Но два адмирала, южный и северный, запретили людям сходить на берег. Адмиралы позвали туземцев, дали им много ярких плакатов, свернутых в трубочку, и велели расклеить по деревням на всех баобабах.
А мангобананапапайцы — люди миролюбивые и доверчивые. Они были уверены, что в плакатах нет ничего плохого. И южане, и северяне охотно взяли плакаты и расклеили в каждой деревне на самом большом баобабе. И вскоре во всех деревнях на севере висел плакат: