Майданутые. Том 1. Раскол (Украина 2013 года). Кн.1 Братья
Шрифт:
Однако если до недавнего времени разрушительная внешняя среда не касалась её лично, уродовала людей за пределами её душевного мира, то два месяца назад она проникла и в её вселенную, пустила ростки и быстро стала уничтожать все светлое, радостное и ёмкое, что связывало её с жизнью. Но, что самое страшное, Анна боялась открыться отцу и найти в нем спасение, потому что знала, насколько близко отец воспримет её переживания. Анна берегла отца, как перед смертью завещала мама.
Анна скрывала свои душевные переживания, но постоянное нахождение в отравленной среде, накладывало свой отпечаток и проявлялось в поступках и поведении. Медсестра,
Вот и сегодня создавая видимость непринужденности и натуральности, Анна то и дело ошибалась, нервничала, роняла предметы. Во всем просматривалась раздвоенность её личности: одна часть присутствовала здесь, в клинике, другая часть боролась с чем-то внутренним, разрушающим и дезорганизующим, потому что за натянутой улыбкой и произвольностью речи, просматривались отголоски ожесточенной внутренней борьбы. За шесть лет знакомства Алена (медсестра Анны) никогда Анну такой не видела.
– Аннушка, как папа? – Алена старалась расшевелить подругу (совместная работа и общие женские интересы давно уже сблизили их).
– У папы все хорошо, держится молодцом. – Анна не любила работать молча. Тишина давила не столько на неё сколько на клиента, который вместо того чтобы расслабиться и не отвлекать её от работы вслушивался в шум стоматологической установки и сжимался в ожидании боли. – А как твои девочки?
– Ничего, вчера ходила на родительское собрание в школу – 500 гривен на очередные нужды класса. За старшую 500, за младшую 500 – тысяча в месяц с семьи. Вот такое в Украине бесплатное образование. А как твой сын, Андрюша, английский не бросил?
– Учит. Со скандалами, обидами, но пока учит. Я ему рассказываю, что дядя Олег в сорок пять лет специально в Англию поехал язык учить, а он мне в ответ заявляет, что в Англии он тоже начнет учить английский, потому что англичане на нем разговаривают. А в Украине украинцы разговаривают на русском и украинском, зачем учить английский? 10 лет, а уже грамотный, не переспоришь.
– Как Женя, клиника процветает? – Алена пыталась прощупать все близкое и важное для Анны, потому что вывести её, довести до такого состояния внутреннего смятения, могло что-то родное и значимое.
– Женя весь в работе, дома редко появляется. – Анна старалась говорить спокойно, даже с безразличием. Но чуткий женский слух Алены уловил оттенки напускной наигранности, искусственности. Алена безошибочно определила источник смятения Анны, но не понимала, что произошло в их отношениях? Обычно Анна отходчива и не злопамятна. Мелкие разногласия в семье она преодолевала с легкостью и смехом. Но сейчас Женя умудрился её настолько обидеть, что Анна не только не собиралась прощать его, а приучала себя жить с этой болью. «Что же ты натворил, Женя? Ведь я знаю, до какого безумия ты любишь Аню и сына».
– У него теперь на уме новая машина, загорелся очередной игрушкой. – Анна не чувствуя опасности продолжала играть. Но Алене теперь важно было узнать причину семейного разногласия, чтобы по возможности помочь подруге, успокоить её волнение и вернуть в привычное состояние душевного равновесия. Переживания Анны передались и ей. Не могла она оставаться в стороне от её беды. Анна нередко помогала ей мириться с Сергеем. И в том расцвете чувственности,
– Когда с ним в Европу уезжаете?
– Не знаю – Аня замялась – Пока Европа повременит, хочу в Израиль съездить, до папиного друга. Много слышала о стране, но все откладывала поездку. Хочу пройтись по святым местам, соприкоснуться с историей нашей религии. Ты по-прежнему ходишь в церковь?
– Хожу. Мы по воскресеньям всей семьей служим утреннее богослужение в храме. С детства я с родителями его служила, теперь с семьей.
– Вот и я начала с сыном ходить, Андрюшке нравится.
– А Жене?
– Женя не ходит, постоянно занят. Мы с Андрюшкой вдвоем, в Свято-Покровский женский монастырь ходим, что на Львовской площади. Мне про него еще мама рассказывала. Там такая природа, воздух, атмосфера! Сколько раз проезжала мимо даже подумать не могла, что в глубине дворов в самом центре изуродованного новыми постройками Киева, сохранился такой райский уголок. Я сейчас каждую субботу жду словно праздник. Такие мысли в храме рождаются и такие откровения – никогда подобного за собой не замечала! Хочешь вместе, выберем время и после работы съездим?
– Конечно, съездим! – Обращение Анны к религии, её волнение, все больше беспокоили Алену. Она надеялась, что в Покровском монастыре Анна раскроется и расскажет о своей беде. Церковь снимает надуманные запреты, раскрепощает людей и обнажает их кровоточащие душевные раны.
Глава 6
Москва в июне кошмарит. Жара, смог, плавящийся асфальт еще не успели приесться и войти в повседневность, поэтому напрягали, раздражали и вызывали букет негативных эмоций у москвичей и посетителей столицы.
Валерий Владимирович Беленчук проснулся, как всегда за пять минут до звонка будильника. Организм настолько привык к ранним утренним подъемам, что в котором бы часу Валера не ложился, без пяти минут шесть он просыпался и уже не мог заснуть. С семнадцати лет Валеру отдали в военное училище, поэтому организм настолько привык к дисциплине и размеренному ритму жизни, что выполнял все автоматично, без подсказок мозга.
В тридцать пять лет Валерий Беленчук еще не имел необходимых атрибутов российской повседневности: своего жилья и машины. Не обзавелся он и семьей. Как часто признавался Валера отцу, родственникам и близким друзьям, основная причина отсутствия мирских благ – любовь к женщинам. Весь свой досуг и немалую по российским меркам подполковничью зарплату он тратил на женщин. От безразборчивой любвеобильности молодости, с возрастом он перешел к коллекционированию. Как тонкий ценитель искусства, Валерий Владимирович Беленчук собирал женщин, подбирая их по темпераменту, характеру, интеллекту, уровню самореализации. Перешагнув тридцатилетие, его меньше стал интересовать секс – он наслаждался общением. Большинство его сокурсников по военному училищу и академии, женившись или спившись в суровой российской действительности, продолжали довольствоваться скоротечными случайными связями с уставшими от жизни или обесценившимися представительницами женского рода, а Валера выбирал только лучших. Отец и дяди постоянно повторяли: «Если пить, то изысканное, если есть, то деликатесы, а если с кем и спать, то только с роскошными». И Валера следовал этому принципу, к удивлению сослуживцев покоряя женщин даже не генеральского масштаба.