Майенн
Шрифт:
— Вам знакомо мое имя, — сказал он, — зовите меня Эрл. Формальности совершенно излишни.
— Как вам нравится, Эрл. Мое имя — Майенн.
— Вы сейчас пели прекрасную песнь. О чем она?
— Мне необходимо петь постоянно, чтобы мастерство не слабело, — ответила она тихо. — А в песне говорилось о моем одиночестве.
Она действительно страшно одинока, вдруг понял он. Игрушка для услады богачей, настоящий художник, который живет своим тяжелым волшебным трудом и талантом. Дженки всегда одиноки; даже здесь, на корабле, ее почти никто не замечал, не искал ее общества.
Дюмарест осматривал ее каюту. Кровать оставалась в тени, но кабинет и
— Необычная вещь для странствующей Дженки, не так ли, Майенн? Ну, плеер мне был бы еще понятен, но зачем вам передающее радио?
— Это подарок, и я привыкла возить его с собой. Он дарит мне возможность слышать песни и мелодии других миров. По-моему, в этом нет ничего опасного, не так ли?
— Да, — легко согласился он, — но включать его в пустоту, когда извне не доносится ни звука? Вы же прекрасно знаете нашу ситуацию. На что вы надеетесь?
— Ни на что.
— Вы передаете свои песни в пустоту, просто чтобы доставить удовольствие себе?
— Не только удовольствие. Мне было очень грустно и одиноко; а космос таил в себе только мертвое молчание пустоты. Я вдруг решила послать вдаль какую-нибудь песнь, сообщение, в призрачной надежде на помощь. Ответа не было. Только тишина и пустота. Она была такой острой, такой всеохватывающей, что мне стало холодно, и я запела для себя, для этой пустоты, для кого-то еще… не знаю, поймете ли вы меня.
Дюмарест прекрасно помнил статическую тишину приборов рубки, когда внутрь не проникал ни малейший звук; помнил и чувство безысходности, тоски и бессилия, которые эта тишина рождала в душе. Для тонкой натуры Дженки было несложно материализовать пустоту, наполнить ее словами песни, которая напоминала присутствие людей, жизнь и движение. И он не находил ничего странного в том, как она пыталась говорить с мертвой пустотой словами песен: как человек говорит с растениями, птицами, или еще чем-то или кем-то, что не сможет ответить ему. Одиночество идет странными путями…
Эрл присел на краешек койки:
— Вам не следует беспокоиться. Через некоторое время мы починим генератор и продолжим свой путь на Селегал. Там вы найдете друзей, и вам не будет так одиноко и тяжело.
— Вы пытаетесь успокоить меня, Эрл, но так не будет. Не будет ничего похожего. — Она села рядом, настолько близко, что он явственно ощутил тепло и упругость ее женственного тела. — Люди не принимают меня легко и чисто, как вы полагаете. Женщины ненавидят меня за то внимание, которое по их мнению якобы уделяют мне принадлежащие им мужчины. А мужчины хотят владеть мной — но не как женщиной, а как каким-то призом, выигрышем, вещью, доставшейся им в соревновании. Богатые — снисходят, а бедняки — завидуют. Менеджеры стараются обмануть и обокрасть. Вас теперь не удивляет то, что мне нужна защита?
— Можно нанять охрану, выбрать порядочного антрепренера.
— А вы, Эрл, вы мне по-прежнему откажете?
Он почувствовал в ее голосе невысказанную надежду, обещание большего, чем деньги, если он согласится. Ее мягкие губы были совсем близко.
Он сказал тихо:
— Я не могу. У меня много других дел. Может, стоит обратиться к Чому?
— К этому созданию? — в ее голосе звучало презрение. — Он просто животное. Глупое и алчное. Знаете ли вы, что он пытался влезть
— В каюте Битолы?
— Да. Причем, совсем недавно. На что иное он способен, кроме того, чтобы шарить по каютам мертвых?
Это было возможно и очень похоже на правду. Антрепренер вряд ли прошел мимо такой явной возможности обогатиться за чужой счет, но Эрла это не шокировало, да и Майенн, он полагал, тоже не сильно поразило. Они остались в живых, а жизнь очень сложна. Мертвым ни к чему их богатства, но их вещи могут помочь выжить оставшимся.
Но если Майенн видела Чома, значит она вполне могла заметить и его, когда он входил в каюту Горлика. Он немного обеспокоился, но потом понял, что зря. Дверь ее каюты открывалась в противоположную сторону, и он бы заметил движущуюся створку. Впрочем, это лишь в том случае, если она действительно была Дженкой, а не кем-то еще.
Стала бы обычная Дженка возить с собой ультраволновый приемник, да еще столь дорогой? Подарок, уверяла она; но от кого и за что?
— Вы чем-то озабочены, Эрл, — шепотом произнесла она, — хотите, я спою для вас? Не все мои песни печальны. Я могу вызывать смех, веселье, страсть и даже забытье! Слушайте!
Она начала мягко, нежно; мелодия становилась ярче, звала, убеждала: говорила о сильной и преданной любви, страсти и желании. Ритм вдруг сменился; звучание осталось нежным и сладким, но песня рассказывала уже о другом: оставленном доме, уютном очаге, детишках, прижавшихся к ногам. О долгих дорогах космоса, испытаниях, трудностях, о торжестве добра и любви. Снова смена ритма, темы. Эрл напрягся, ощутив накал и ярость схватки, напряжение мышц, желание выжить и победить… И сквозь все мелодии неизменно сквозила нота одиночества, тоски и веры, что это когда-нибудь закончится хорошо и счастливо.
Эрл произнес дрогнувшим вдруг голосом:
— Хватит, Майенн. Пожалуйста.
Ее рука коснулась его щеки, мягко и нежно; ее пальцы ласково, со скрытой страстью перебирали его волосы:
— Эрл, любимый. Я так долго искала тебя. Мне так не хватало тебя. Не уходи, побудь рядом…
Он вздрогнул, ощутив неожиданную силу ее рук, ласку, неутоленное желание горячего и ждущего тела. Запах ее духов дурманил, обострял его ощущения, чувства, силу его собственного желания. Его руки осторожно обняли ее гибкое тело, прижимая его все сильней и требовательней, пальцы ласкали струящееся золото мягких волос…
— Майенн!
Свет погас, когда она тихо коснулась выключателя, комната погрузилась в странный, обволакивающий полумрак, остались лишь только ласково-бессвязный шепот и тепло ее губ, желанное и близкое, нежное и страстное тело…
Тела мертвых были уже убраны. Осколки ламп, обломки ящиков, контейнеров — тоже. Даже пол был отмыт от крови, грязи и слизи настолько, что казалось, будто здесь не было никакой жестокой кровавой схватки, стонов боли и смертей. Дюмарест открыл створку одного из контейнеров, из металла, а не из привычного пластика, и почувствовал прохладу воздуха внутри. Эрл закрыл крышку и включил механизм контроля понижения внутренней температуры. Удовлетворенный проверкой, он обошел и осмотрел все остальные контейнеры, дотошно проверяя режим работы каждого. Затем, вернувшись в начало ряда, он начал проверку по выдерживанию подъема температуры внутри: так же скрупулезно и тщательно. Он окончательно удостоверился, что, по крайней мере, здесь все функционирует как следует.