Майк: Время рок-н-ролла

Рыбин Алексей Викторович

Людей вокруг него стало меньше — время изменилось, и у каждого теперь появилась масса дел. Все начали так или иначе себя реализовывать — даже те, кто раньше не мог этого делать. Открылись новые возможности, заработали частные издательства, магазины и кафе, страну захлестнула кооперация, пошли по улицам тетки с клетчатыми сумками, и все оделись в турецкую дешевую одежду. Начало девяностых часть людей вспоминает сейчас как лучший период их жизни, а часть — как черно-белые дни, когда приходилось каждый день думать о том, как и чем прокормить себя и семью, где заработать десятку-другую и как вообще дальше жить. Последнее представлялось не совсем

отчетливо, и думать об этом не хотелось.

Майк стал заниматься переводами — знание английского языка пригодилось в повседневной жизни не только для чтения английских и американских газет, но и для заработка.

Песни, которые он писал, были теперь тяжелыми, депрессивными, «Выстрелы» — лучший пример совершенно суицидального произведения. Некоторые стихи, которые он писал на обрывках бумаги, получались ужасно корявыми и бессвязными, он все чаще стал пребывать в состоянии алкогольного мрака. Если раньше пьянство приносило радость и помогало творить — как и большинству ленинградских музыкантов, то теперь, очевидно, мешало.

Майку нужен был не просто друг, ему нужна была женщина, которая была бы с ним рядом. И не просто женщина, а любимая женщина. Но такой женщины рядом не было.

Блюз

Прочь, хронология, бежим назад, в жизнь.

А жизнь у Майка, как и у любого другого человека, была разная. Как у всех, у него были страшные трагедии, были периоды депрессий, уныния и полного ступора, когда он совершенно ничего не делал, лежал на диване, курил «Беломор» и пил пиво, были периоды бешеной активности, сумасшедшего темпа работы, было все. Любовь, ненависть, злость, обиды и сострадание, жалобы и ненависть, отчаяние и счастье.

Но все же в жизни рок-н-ролльщика праздника значительно больше, чем в жизни человека, играющего диско или симфоническую музыку. Это скажет вам любой валторнист или гобоист, не говоря уже об арфистках. Вылезет из оркестровой ямы и посетует на то, что вот он (она) как проклятые занимались с детства одним только инструментом. Лишенные футбола, общества девчонок (мальчишек) и воровства яблок из соседского сада, а в результате всю жизнь сидят в этой яме и пилят одно и то же из года в год под управлением бездарного дирижера, занявшего место за пультом исключительно «по знакомству».

Вот у этих, у самодеятельности, — у них все не так. Они и на гитарах-то играть толком не умеют, а каждый день у них веселье, концерты, и девчонки на них гроздями виснут. В общем, полное падение нравов, гибель настоящего искусства и тупик человечества.

Стиль жизни и стиль музыки, в котором существовал Майк, не требовали серьезного академического образования и каждодневных занятий.

В ритм-энд-блюзе есть очень хорошие гитаристы, но в большинстве своем для того, чтобы прилично звучать в этом стиле, достаточно несложных ремесленных навыков крепкого репертуара. Песни, являющиеся классикой этого стиля, достаточно просты, как просты и самые лучшие блюзы.

Технари от блюза, играющие сверхтехнично, но не создающие интересных песен, вызывают у меня в последнее время скорее сочувствие. Место техничного гитариста — не на авансцене в качестве лидера, а в хорошей группе с автором, сочиняющим классные песни. В которых, кстати, совершенно необязательно мочить со сцены тридцать вторыми долями и гонять по грифу гаммы с сумасшедшей скоростью.

Очень немногие «технари» стали звездами, десятая доля процента — а

высокотехничных гитаристов тьмы и тьмы, поэтому мне всегда смешно, когда меломаны называют пять фамилий и спорят, кто из этих пяти лучший в мире гитарист.

Консерватории всего мира каждый год выпускают сотни первоклассных исполнителей, каждый из которых может поразить воображение и потрясти сознание слушателя, выйди он на сцену и начни «поливать» скоростные пассажи. А толку?

Майк прочувствовал ритм-энд-блюз, рок-н-ролл как основу основ всей современной культуры — ни больше ни меньше.

Про то, что рок-н-ролл — модообразующая штука, я уже писал выше, но то, что рок-н-ролл меняет сознание, — это ведь тоже очевидная вещь. Многих он просто сводит с ума, но большинство не столь чувствительно и инфантильно, для них рок-н-ролл является просто помощником, стимулятором, провоцирующим на новые формы творчества, в чем бы они ни проявлялись. Рок-н-ролл всегда современен, по крайней мере, до наших времен такая ситуация сохраняется.

Когда я слушаю Rolling Stones 1971 года — альбом «Exile on Main Street», — он звучит для меня (и для всех) вполне современно, такая музыка могла быть записана и год назад, и вчера — в отличие, скажем, от Deep Purple или АВВА, рок-н-ролл, ритм-энд-блюз — вещь общая, корневая, как и сам блюз. Песни Джона Ли Хукера в его собственном исполнении, записанные полвека назад, сейчас звучат совершенно адекватно времени.

Майк то ли понял это, то ли почувствовал, то ли звезды так встали, что он стал играть именно эту музыку — и не так, как ему представлялось (и как представлялось, кстати говоря, большинству британских рок-музыкантов в свое время, в середине шестидесятых, когда они дружно заиграли блюз и эта музыка стала самой модной и экстремальной в Британии). Он стал его играть так, как играли бы его черные, ну, или почти так — в этом он был очень близок к Rolling Stones.

Блюз не требует от автора инструментального совершенства, блюз — очень ограниченная музыкальная форма. Это народная музыка, созданная простыми работягами, которые приходят домой с хлопковых плантаций, хлопают по стакану виски, садятся на завалинку возле своего домика и рассказывают всему миру о том, как классно было бы снять девчонку и провести с ней время, но жена, семья, работа и мудак-начальник не дают возможности сделать это и вообще пожить в свое удовольствие — простому парню живется не просто. Это суть всего блюза и всех песен в этом жанре.

Блюз — это вовсе не американский блатняк, как многие считают. Блатняк — это тюремное кантри. Блюз — это совершенно другая музыка.

Блатняк — музыка негативная, блюз — позитивная. Блатняк минорен, блюз мажорен. Блатняк исключает всякую импровизацию, блюз только на ней и держится, и импровизация в блюзе — это вовсе не гитарные запилы, это сама суть музыки, это рассказ, сочиняемый на ходу и в принципе бесконечный. Родной сын блюза — это рэп, по сути это вообще одно и то же, только формы разные. Папа сидел на крыльце деревенской халупы с раздолбанной гитарой и пел о своей неудовлетворенности окружающим миром, а сынок перебрался в город и поет о том же самом, так же импровизируя, только вместо акустической гитары за три доллара у него в руках сэмплер за три куска. Это все от инфляции, глобализации. Ведь и технологии уборки хлопка тоже поменялись. Блюз не требует академизма, блюзовый музыкант может, в принципе, не репетировать — как ни удивительно это звучит. Если берется