Майя Кристалинская. И все сбылось и не сбылось
Шрифт:
— Не сердитесь, Эдуард Савельевич, — заговорила Гуна, невинно распахнув честные глаза, в которых начинали прыгать смешинки. — В эфир песня не пойдет… Мы решили сделать» вам подарок, только и всего. Но ведь правда, Майечка хорошо спела?
— Правда, Гуна, — пришел в себя Колмановский. — Я принимаю ваш подарок. — И засмеялся. — Майечка, с вами опасно иметь дело, вы же находка для разведки. Это. — потрясающе! Но за честность, девушки, — спасибо. Ставьте в эфир, а для Большого я буду писать оперу, — пошутил он.
Так песня появилась в «Добром утре».
А еще через два дня Майя стояла в студии на Шаболовке и жмурилась от направленного на нее круглого прожектора, слепящего
Режиссер, высокий, сутулый и тощий, в белой рубашке и серых брюках — Майя назвала его про себя «Паганель», — метался по студии и затем наконец остановился возле большого стекла в раме на подпорках. Паганель вооружился шлангом, вода вдруг мощной струей брызнула на стекло и побежала тонкими струйками.
Слепил свет, Паганель подвел Майю к камере, которая, казалось, спокойно спала в стороне: «Встаньте вот здесь. Так, хорошо. Чуть выше голову, улыбки не надо, вам ведь грустно? — И, не дожидаясь ответа, бросил в студию: — Свет!»
За два часа суетной подготовки все в студии стало привычным, хотя предстояло самое трудное, никогда не пробованное, — сыграть песню. Здесь не концертный зал, где твои черты, улыбку или сжатые губы стирает расстояние; в павильоне глаз камеры впивается в тебя, здесь он хозяин, его не обманешь, и песня становится частью твоей души, что фиксирует поблескивающий, как монокль, киноглаз.
И вдруг — голос: «В нашем городе дождь», дубль первый». Перед камерой возникла черная дощечка с названием песни, написанным мелом.
Грянула фонограмма, не дожидаясь, пока певица соберется с духом.
В нашем городе дождь, Он идет днем и ночью, Слов моих ты не ждешь, Ты не ждешь, Я люблю тебя молча.И не только кинокамера, но и острый глаз Паганеля следил за Майей. Паганель открывал рот вместе с нею, делал ей знаки, показывая, куда надо двинуться, где встать. Но Майя, сразу подхватив фонограмму, прильнула к стеклу с «дождем», не сделав более ни одного движения…
Струи дождя катились вниз, вода разбивалась на маленькие части-капельки и застывала на стекле. Широко раскрытые глаза Майи стали невидящими, они унеслись куда-то далеко-далеко, сквозь дождь, казавшийся теперь слезами…
Дождь по крышам стучит, Так что стонут все крыши, А во мне все кричит, Все кричит, Только ты не услышишь.Режиссер остановился, замер на месте. И так простоял до конца съемки, а потом сказал неожиданно:
— Очень хорошо, Майя Владимировна. Вы — талантливый человек…
— Ну что вы, — смутилась Майя. И улыбнулась. Тоже — ямочками.
Но в тот момент, явно счастливый для нее, она еще не подозревала, какой силы удар ожидает ее впереди.
Из воспоминаний Нины Григорьянц, в ту пору — заместителя главного редактора музыкальной редакции на Шаболовке:
«С Майей Кристалинской мы впервые встретились в работе в начале шестидесятых годов. «Мы» — это группа музыкальных редакторов Всесоюзного радио, перешедших на Центральное телевидение. Музыкальное телевидение еще не было ни
В водовороте нашего первого столкновения с новым невольно оказалась Майя Кристалинская. Мы готовили ночной новогодний концерт. Времени было в обрез, опыта, как уже понятно, никакого. Включали номера, у кого что было на слуху, что было под руками. У Майи к этому времени с успехом прошла песня «В нашем городе дождь». Мы пригласили ее с этой песней, и никому не могло в голову прийти, что дождь среди морозной зимы и грустный настрой в новогоднем концерте могут кому-то показаться неуместными. Сегодня это кажется абсурдным. Однако руководство к подобной чепухе относилось очень придирчиво. Грусти не должно было быть ни по какому поводу. И то, что на радио проходило незаметно, на экране подчеркивалось, усиленное видеорядом.
Второго января разразился скандал. Никаких аргументов против этого номера, кроме тех, о которых я упомянула, нам предъявлено не было. Да и, руководство Телерадио никогда аргументами особенно себя не обременяло. Наша первая работа провалилась. Даже Борис Осипович Дунаевский, старший брат Исаака Осиповича, встретивший нас поначалу очень тепло, высказался в унисон с руководством. В то время при Центральном телевидении был так называемый совет телезрителей, и Борис Осипович его возглавлял. Выступление Кристалинской было диссонансом в жизнерадостном окружении. Вероятно, от нас ждали успеха, а получили ухудшенный вариант обычного. Как бы то ни было, но досталось за всех Майе. Ее «исключили из студии». Путь на телеэкран ей на некоторое время был закрыт» (Григорьянц Н. «Музыка на экране». Рукопись).
Ах ты, шаболовский-«паук-растопыра», коварный вершитель судеб, что ты наделал!
«Криминальная история» с песней «В нашем городе дождь» на Центральном телевидении образца начала шестидесятых закончилась. Но это только на телевидении. Песня же продолжала будоражить умы не той части представителей народных масс, которые любят песни вообще и эту полюбили в частности, а коллег Колмановского — композиторов.
Газета «Советская культура» поместила 5 декабря 1961 года вот такую заметку в рубрике «Спрашивай — отвечаем» (я привожу ее с некоторыми сокращениями). Заметка называется «За взыскательный вкус»:
«Уважаемая редакция! Напишите, пожалуйста, о художественных достоинствах песни Э. Колмановского на слова Е. Евтушенко «В нашем городе дождь», — просит нас читатель Д. Янкелевич (Москва).
Странно! Зачем читателю понадобилось, чтобы газета разъясняла «художественные достоинства» песни? Д. Янкелевич, возможно, и живет в Москве, но вряд ли он писал письмо с таким несуразным вопросом.
Газета отвечает:
«Э. Колмановский — один из наших одаренных композиторов-песенников. Лучшие его песни отличаются яркой выразительностью, эмоциональной задушевностью, рельефной мелодикой и находят путь к сердцу широкого слушателя. К сожалению, Э. Колмановский работает неровно, подчас относится недостаточно взыскательно к своим произведениям, изменяя высокому художественному вкусу, вольно или невольно использует интонации мещанской сентиментальной лирики. Из-под его пера выходят иногда сочинения с оттенком пошлости. В известной мере это ощутимо и в песне «В нашем городе дождь».