Майя. Дилогия
Шрифт:
– Ну-ка, попробуй.
– Лера протянула одну пироженку Майе.
Поколебавшись, она взяла ее, и с опаской надкусила, а потом с удивлением смотрела на пустую руку.
– Ну вот, - Лера с удовлетворением проследила весь процесс исчезновения пирожного.
– значит, пирожные, изготовленные в кондитерской, продуктом питания не являются. ЕДИ, это так?
'Пирожные предназначены для удовлетворения эмоциональных и вкусовых потребностей. Принимаются в малых количествах и для поддержания жизненных сил не предназначены. Продуктом питания не являются'
– Э-э, это как? Мне теперь только пирожными можно питаться?
–
– Их же покупать надо! Денег сколько потребуется!
– Это второй вопрос. Наверняка еще есть ограничение по объему. Ведь если съесть много пирожных, то ЕДИ может перевести их в разряд продуктов питания. Но главное, тебя можно подкармливать. Этого Мегера не предусмотрела. Можешь съесть все. Сейчас или попозже. А завтра надо что-то придумать.
– Но я не могу, они очень дорогие. И их тебе дарит твой парень. Я ведь видела, как ты по одной таскаешь.
– Ничего, Гард поймет. А тебе сейчас они нужнее. Извини, мне пора идти.
– Они уже прибыли?
– Майя задала вопрос отвернувшись к окошку.
Лера прекрасно поняла о ком идет речь. Поэтому только покачала головой.
– Нет, их глайдер сядет после обеда. Нас отпустили пораньше, после прилета принцессы, будет не до отдыха.
– Столько суеты. И ради чего?
– Не бурчи. И ты не права. Мы уже говорили об этом. К себе принцесса служанок подпускает только, когда надо надеть платье для приема. Его без посторонней помощи не застегнуть.
– Ладно, ладно.
– Майя досадливо прервала разговор и тут же зашипев, потерла шею. Перебивать свободных рабыня не имела права.
– . Мегера обо мне пока не вспомнила. Я в парк пойду Спрячусь подальше. Заодно проверю, как ошейник там себя ведет.
– Хорошо, я свяжусь с садовником и предупрежу. Будешь собирать травы?
– А что еще делать?
Майя осторожно шла по заросшей части парка и внимательно всматривалась под ноги. Ей всегда нравилось собирать травы. Убегая сюда, она отдыхала душой. Эта часть парка была сильно запущена. Деревья и кусты разрослись и приобрели дикий вид. Нестриженная многие годы трава росла, как ей хотелось. Если постараться, можно было даже вообразить себя в диком лесу. И тогда, совсем на минуточку, забыть об ошейнике. Вообразить, что не было того последнего боя, и все-таки удалось прорваться из смертельной ловушки, и остаться свободной. А все остальное? Это просто такой кошмар.
Такие мечты были недолгими. Боль в правом боку от очередного неловкого движения или тянущее чувство от уже грубеющих шрамов на спине, быстро возвращали к действительности. Тем ценнее для Майи были эти минуты воображаемой свободы.
Воспользовавшись предложением лесника прикрывать, она провела в парке весь остаток дня. Браслет оказался даже полезным. Сама Майя выходить на связь не могла. Как рабыне, ей было нельзя первой заговаривать со свободными. Но Лера сбросила ее номер леснику. И он не только связался, но и регулярно проверял, в порядке ли она. Подумав, Майя вспомнила, где видела несколько редких травок. И решила поискать их для нового сбора.
К себе она вернулась после заката. Очень уж не хотелось попасть на глаза Мегере. По пути, зашла к леснику и с его разрешения устроила на просушку собранные травы прямо на кухне. Но задерживаться не стала. Во дворце как, оказалось, было не до нее. Суета из-за
А во сне, она снова провалилась в белесый туман, из которого то вылетала плетка и больно била по спине, то что-то сжимало голову и впивалось в виски или что-то выворачивало руки. Под конец, из тумана вплыла странная конструкция, чем-то похожая на девичьи босоножки. 'Босоножки боли' откуда-то прозвучал веселый голос. Одновременно с жутким смехом, из подошвы выскочили тонкие, узкие лезвия, готовые впиться стопу, которая посмеет обуться в эту, с позволения сказать, обувь. Ажурные ремешки вдруг превратились в тонкие металлические стержни. Внутренняя поверхность которых, лказалась вогнута, по форме косточек стопы. А где-то в тумане, все время звучал плачущий голос Лютика, брат снова просил кого-то прекратить ее мучить. И умолял Майю не стоять, не думать о нем.
Майя проснулась в холодном поту, лежа в темноте. 'Приснится же такое. Лютик, ты опять от кого-то меня защищаешь'. Отмахнувшись от очередного кошмара, она повернулась на другой бок. Порядок снов уже давно стал привычен. Майя не обсуждала его с Лерой, но знала, что после любых кошмаров, в конце ночи она попадет в другой мир, где ее всегда ждет Лютик, что бы поиграть. А иногда, если очень повезет, даже удастся увидеть родителей. Поговорить с ними, или даже просто прижаться к ним во сне не получалось. Но ведь можно и просто стоять и улыбаться друг другу. Это был ее, собственный мир, мир маленького счастья. Ради него, можно перетерпеть любой кошмар. В этот раз, они всей семьей неслись на семейном целом глайдере куда-то по пустынной дороге. Был солнечный день. Родители смеялись и шутили между собой. А они с Лютиком играли в облака. Они всю дорогу по очереди показывали друг другу какое-нибудь облако, и отгадывали на что оно похоже. Майя снова не успела сказать родителям, как сильно их любит и помнит. Но ведь они это и так знают.
Открыв глаза, первое, что Майя увидела, это причесывающуюся Леру. Вздохнув, она начала вставать.
– Проснулась?
– Лера весело обернулась на движение за спиной.
– Ты опять ночью стонала, и даже ругалась. Опять кошмары?
– Немного. Снится какая-то муть.
– Уже давно было понятно, что никто не станет разбираться с ее кошмарами. И обсуждать их Майя не любила.
Лера с сочувствием смотрела в спину девочке, пока она шла в душ. Смотреть так в лицо она не решалась. Майя принимала сочувствие за жалость и сильно злилась. Поэтому, Лера старалась использовать по утрам шутливый тон, надеясь отвлечь свою подопечную от тяжелых мыслей.
– Ты так ругалась! Я половины слов не знаю. Кого-то зелграфом обзывала.
– Снова заговорила Лера, когда Майя вернулась.
– Не помню. Я вообще из кошмаров только какие-то неясные образы запоминаю.
– А утром ты спала с таким счастливым личиком! Только почему-то плакала.
Майя несколько минут молчала, не глядя на Леру, и опустив голову, осторожно одевалась, что бы не потревожить притихшую боль в ребрах. Лера уже думала, что чем-то обидела ее и собиралась извиниться, когда та заговорила.