Маздак
Шрифт:
Тот, что с покалеченным ухом, неодобрительно качнул головой и сунул обе руки в прорези куртки. Авраам знал, что у огнепоклонников на голом теле святая веревка с тремя памятными узлами: «Добрая Мысль», «Доброе Слово» и «Доброе Дело». Другие азаты, которые закончили еду, тоже нащупали руками узлы и сосредоточились. Посидев так недолго, они встали, успокоенные. Им надо было чистить лошадей и оружие перед выездом в город.
Авраам оставил их и прошел через калитку в сад. Между защитной стеной и дворцовыми щелями–окнами полосой росли розовые кусты. Он сел на траву, прислонился спиной к дереву.
Какое одеяло выдержит… Так говорит Маздак…
— Эй, господин… Господин!..
Авраам вздрогнул, встал на ноги.
— Кто здесь? — спросил он громко.
— Не кричи, господин… Я — Рам!
В густом плюще у стены стоял мальчик–цыган, совсем голый, лишь цветной лоскут прикрывал срам. В круглых черных глазах его был ужас…
— Убить хотят царя из Ктесифона!..
Цыганенок дрожал от страха и нетерпения. Авраам тоже испугался и не знал, что делать…
— Какого царя? — по–цыгански спросил он.
— Я — Рам, сам слышал, — зашептал цыганенок. — Царя хотят убить, который здесь. В ямах они ждут. Иди скажи ему!..
Он на миг изменил свое лицо, преобразился, круто провел пальцем по брови. И Авраам сразу узнал Светлолицего. Так смотрел тот утром во время игры.
Цыганенок вдруг нырнул под плющ в сухой канал, пролез через решетку в стене.
— Я покажу… — крикнул он уже откуда–то из–под стены.
Авраам постоял еще мгновение, потом заспешил к дому. Со стороны сада не было входа… Что говорил этот цыганенок? Какого–то царя…
Он прибавил шагу и за поворотом набежал на Светлолицего. Тот шел с Сиявушем.
— Там мальчик. Рам!..
Авраам показал рукой в сад. Сиявуш повернул голову, посмотрел вдоль стены. Кошка вышла из кустов, перебежала к дому.
— Какого–то царя хотят убить…
— Говори!
Светлолицый быстро протянул руку, сжал локоть Авраама. Глаза у него стали страшные. Авраам испуганно показал за стену.
— Он там ждет, Рам.
Светлолицый стремительно повернулся и бросился бегом по присыпанной красным песком дорожке. На переднем дворе ожидал служитель с лошадью.
— Рахш!
Они с Сиявушем прыгнули в седла, накинули плащи на головы. Решетка во внутренней стене сразу поднялась. Светлолицый сделал знак Аврааму.
Из–за оливы шмыгнул цыганенок, уцепился за стремя Светлолицего.
— Там! — показал он куда–то за вторую, внешнюю, стену дасткарта.
Авраам едва поспевал за верховыми. Цыганенок бежал, держась за стремя. Большие кованые ворота внешней стены раздвигались слишком медленно. Светлолицый выругался, схватился за меч. Сиявуш, перегнувшись с седла, перехватил уздечку его коня. Светлолицый рванулся было вперед, но потом послушался и слез с коня.
— Где они? — спросил Сиявуш.
Рам показал на кусты справа у дороги. За ними были ямы для добывания глины и гора сохнущего кирпича.
— Эй, раб!.. И ты, раб! — Сиявуш указал на двух работающих у олив.
Рабы приблизились, положив обе руки на
Кони тронулись небыстрым шагом. Со стороны дворца рысью подъехали десятка полтора азатов. Сиявуш остановил их. Вместе со Светлолицым влезли они на нижнюю площадку башни для стражи и приложились к щели…
Никого не было видно ни на дороге, ни в кустах над ямами. Кони проехали поселок у стены дасткарта. Они уже почти миновали кусты, когда Рам подскочил и крикнул. Молодой раб, что ехал на лошади Светлолицего, завалился вдруг набок и начал сползать с седла. Конь стряхнул его на землю и, сделав полукруг, понесся обратно. Другой конь привстал на дыбы, попятился…
Светлолицый бросился к одному из азатов, вырвал лук и вскочил на его коня. За ним понеслись другие азаты с Сиявушем. Съехав с дороги, Светлолицый вскинул сразу коня на дыбы и рухнул вместе с ним в кусты. Это произошло так быстро, что никто ничего не понял. На всякий случай пустили десяток стрел в колючую чащу.
Авраам с Рамом подбежали к павшему на дороге рабу. Стражник отвел плащ с его лица: оно еще было испуганным, изо рта вытекала струйка крови. Черная маленькая стрелка жестко торчала против сердца. Авраам перекрестился…
Светлолицый с Сиявушем теперь осторожно объезжали кусты, держа луки напряженными. Азаты поскакали в оцепление с другой стороны. И тогда увидели бегущего. Перепрыгивая через кучи глины, мчался он к кирпичам. Азаты не успели: им помешал большой ров, что вел к ямам. Убегавший оглянулся: кривая улыбка сдвинула его верхнюю губу, и желтые зубы открылись до корней. Авраам ясно увидел это, несмотря на расстояние. Что–то нечеловечески жестокое, злобное, ночное было в рябом потном лице. Взобравшись на коня, убийца поскакал к роще. Когда азаты переехали ров, никого уже не было видно…
Убитый раб лежал на земле. Азаты расступились, одновременно приложили ладони правой руки ко лбу. От дома шел эрандиперпат Картир. Увидев завернутое в плащ Светлолицего тело, он остановился, стал вглядываться. Длинные крашеные усы его тревожно дрогнули. Но тут эрандиперпат услышал голос самого Светлолицего и с недоумением посмотрел на всех…
В это время принесли из кустов и бросили на траву еще одного мертвого. Пущенные азатами стрелы все же попали в кого–то. Сиявуш наклонился, посмотрел, ногой повернул мертвое тело к солнцу. На выгоревшей рубахе явственно проявились дуги бычьих рогов от споротого родового знака. Светлолицый в ярости схватился за меч, плюнул на рубаху мертвого.
Принесли новые плащи. Сиявуш со Светлолицым завернулись в них и выехали за ворота. Впереди и сзади них теперь поскакали азаты…
Заплакала женщина, приходившаяся матерью мальчику–рабу. А он лежал как живой: все такой же испуганный. Собрались еще рабы, но никто не касался убитых. Все мертвое у персов поганое, а здесь — вдвойне: брызги зла от Ахримана попали на них, ибо умерли они насильственной смертью. И тут снова увидел Авраам красного мага–огнепоклонника.
— О Маздак… Маздак, о–о!..