Мазепа
Шрифт:
Возвращаясь из Острогожска домой через Белгород, Мазепа виделся там снова с Шереметевым и узнал, что хана более опасаться нечего: он ушел с Колончака.
В этот достопамятный год не везде козаки были так счастливы, как Лизогуб с своим отрядом под Азовом. Когда Мазепа разом с боярином Шереметевым стоял табором на речке Берестовой, послан был в степь отряд полтавских полчан и охотных Козаков под начальством санжаровского сотника Максима Плечника для устроения караулов на Муравском шляху, шедшем к Азову от вершины реки Конки через реку Коратым. Плечник одержал победу над татарским загоном, но, увлекшись за ним в погоню, наткнулся на другой загон, гораздо многочисленнейший. Схватка произошла на голой степи; не к чему было прислониться, и Плечник был взят в плен с 140 козаками. Один только из них, развязавшись у татар, убежал, пролежал сутки в болоте и потом, пустившись снова в путь, благополучно добрался до украинских берегов Днепра. Еще большее несчастье постигло запорожского богатыря атамана Чалого. После своего раннего подвига над десятью турецкими судами Чалый воротился в Сечь, а в июне пустился снова в Черное море вместе с Яковом Морозом, избранным в то время кошевым атаманом. Выплывши на море, Чалый с своею ватагою в 340 человек отлучился от Мороза и направился к крымскому городу Козлову (ныне Евпатория, по-татарски
82
Фрегатах — трехмачтовых парусниках.
Не совсем удачно действовал и отправленный гетманом киевский полковник Мокиевский. Отправивши часть своего отряда с Морозом в Черное море, сам с другою частью пошел он к Козьему Рогу, но его полчане, оставленные в Таванске, отрешили его от уряда и самовольно выбрали полковником своего полкового хоружего Сергея Солонину. Мокиевскии, узнавши об этом, не шел уже в Таванск, а удалился в Запорожскую Сечь, откуда дал знать гетману. Гетман отправил генерального хоружего Евфима Лизогуба восстановить прежнего полковника, произвести следствие и зачинщиков бунта доставить к нему, вместе с новоизбранным самовольно Сергеем Солониною, которого подозревал в участии в мятеже. Бунтовщики были подвергнуты наказаниям. Мазепа отнюдь не допускал козакам в своих полках без ведома гетмана отрешать и выбирать полковников, как хотели часто козаки по примеру Запорожской Сечи. В городовых полках гетман старался давать полковничьи места, чрезвычайно в то время выгодные, лицам, которым сам благоприятствовал и в верности к себе мог быть уверен, или же своим родственникам: так, киевский полковник Мокиевский приходился Мазепе близким родным по его матери, которая была из рода Мокиевских.
Глава шестая
Исправление крепостей в низовьях Днепра. — Приготовления к новым военным действиям. — Донос стародубца Сусла. — Неудачный поход боярина князя Долгорукого и гетмана в низовья Днепра. — Оборона Таванска. — Попытки склонить Козаков к измене. — Отступление мусульман от Таванска. — Бесполезный поход гетмана и князя Долгорукого в 1698 году. — Неурожаи в Малороссии. — Побеги на правую сторону Днепра. — Переселение в Великороссию. — Гетманские имения в Рыльском уезде. — «Подсуседки». — Свидание гетмана с царем в Воронеже. — Съезд 1699 года в Гадяче. — Меры обороны края. — Мысль вести великую войну против турок. — Конгресс в Карловице. — Перемирие с турками на два года. — Мир Турции с императором и с польским королем. — Дьяк Украинцев в Константинополе. — Перемирие с Турциею на 30 лет.
После покорения Азова военная деятельность Козаков гетманского регимента сосредоточилась на Днепре. Еще когда гетман и Шереметев стояли на реке Берестовой, Неплюев осмотрел Таванск, нашел его, даже с приделанным земляным валом, очень тесным, распределил ратным людям работы по расширению вала, осмотрел кроме того Кизикермень и Шингирей и доносил, что удобнее всего исправить и укрепить Шингирей. И гетман Мазепа разделял этот проект и приказал вместе с ратными царскими людьми работать своим козакам, посланным в Таванск, над которыми начальником, вместо недавно умершего полковника Ясликовского, назначил сердюцкого полковника Чечела.
Надобно было ожидать новых неприятельских действий. Запорожцы, ободрившись недавними успехами, изъявляли желание снова пуститься в море и просили дать им досок, канатов и снастей на постройку сорока морских судов. Гетман сообщал царю, что сам он желает от себя построить для малороссиян 50 судов, и просил дать ему на то материал. Царю Петру нравилось такое предложение: указано было купить все нужное в приказе Большой казны и доставить в Малороссию, а из Запорожья прислать в Москву мастеров стругового дела. Гетман послал какого-то Василия Богуша с семью товарищами, с кормщиками и с передовщиками, но тут же заметил, что, кроме Запорожья, во всем малороссийском крае нет таких мастеров. Видно, что гетман старался угодить царю и сам вызывался с тем, что царю в то время нравилось, но в то же время он с осторожностью заранее отклонял от себя исполнение таких невозможных требований, каких мог ожидать от царя, зная его пылкую и предприимчивую натуру. По сказке присланных в Москву запорожских мастеров указано было для строения судов готовить лесные материалы в Брянске, а для отыскания годного к судостроению леса посланы были туда те же самые запорожские мастера. Гетману указывалось прислать туда для рубки леса рабочих и плотников. Дело это пошло не так скоро, как бы могло. Возникли недоразумения от воевод брянского и трубчевского, которые, по жалобам на них от гетмана, оправдывали себя тем, что не допускают рубить только бортных деревьев, с которых крестьяне платят в казну медовый оброк.
Между тем еще с декабря 1696 года к гетману стали приходить зловещие вести о новой грозе бусурманского вторжения, и 1 января 1697 года гетман созвал старшин и полковников на съезд. Обсуждались меры защиты края, и «по многих разговорах» решили, что жители сами себя должны оборонять, а всего войска раннею весною собирать не следует, пока не узнают наверное о готовности неприятелей к вторжению, потому что движения и подходы войска отзываются тягостями и разорениями на жителях. Гетман приказал всем полковникам готовить в своих полках суда, годные для морского и речного плавания, и хотя полковники отговаривались, что у них в полках нет дерева, пригодного для судостроения, но гетман подтвердил им, что они должны приложить все свое старание, чтобы угодить «царской богоподобной воле».
Раннею весною
Тем временем татары стали врываться в слободские полки, и хотя в первой половине мая чугуевский воевода и харьковский козацкий полковник разбили их загон, но вслед за тем явилась другая многочисленная орда тысяч в двадцать и, разделившись на чамбулы [83] , наделала опустошений в слободах около Валок.
Гетман собирался в поход, а между тем его стали опять беспокоить прежнего рода внутренние враги. Стародубец Сусла подал киевскому губернатору донос на гетмана Мазепу в таком же духе, в каком подавались на него и прежде доносы. Мазепа — не русский человек, а поляк, расположен больше к Польше, чем к России, сносится с панами и с королем о том, как бы Украину подвернуть снова под власть Польши; держит у себя в приближении охотных Козаков, компанейцев и сердюков [84] , где все наголо одни поляки служат; городовые козаки не терпят ни его, ни своих полковников и сотников, которые, за покровительством гетмана, разобрали себе козацкие земли и самих Козаков обращают себе в подданство; во время последнего похода гетман не мог собрать вокруг себя всех полков, потому что у Козаков было намерение побить гетмана и старшин, а против киевского полковника Мокиевского взбунтовались его полчане оттого, что их полковник, родом поляк, делает над ними насилия. Донос этот послан был в Москву, а государь приказал препроводить его к гетману. Мазепа чрез посланного нарочно по этому поводу канцеляриста Чуйкевича объяснял, что в доносе все ложь, у гетмана нет родни «лядской» веры, из начальных людей все веры православной и между охотными козаками нет ни одного поляка. И то ложь, будто обращают Козаков в подданство; не было в том ни одной жалобы, а если бы такие возникли, то на то есть войсковой суд. Иные козаки, обнищавши, сами желают поступить в мужики, но этого им не дозволяется, как равно из мужиков не вписывают в козаки, согласно царскому указу. Гетман в последнюю войну не мог стоять долго со всеми полками не потому, что опасался бунта, а потому, что войско было раскинуто по разным местам, опасаясь неприятеля с разных сторон. Киевский полковник совсем не лях, а чистый русин: дед его при Хмельницком положил голову под Чортковым, а отец — на Дрижипольской битве под Ахматовом, и бунт против киевского полковника произошел оттого, что козаки недовольны были, зачем их ведут на море. Главные зачинщики этого бунта убежали, а прочих наказали и отпустили. Так оправдывал себя Мазепа против нового доносчика.
83
Отряды (татар.)
84
Казаков наемных пехотных полков, гетманскую гвардию.
Желая подделаться к правительству, Сусла, будучи уже в Москве, в добавление к своему извету на гетмана указывал, что в Малороссии с торговых людей берут слишком мало пошлины, а можно было бы собирать побольше. Гетман по этому поводу объяснил, что с торговых людей собираются пошлины так, как делалось при Богдане Хмельницком и других гетманах, и сбор не увеличивается ради того, чтобы не отогнать торговцев.
Суслу арестовали в Москве. И прежде, как мы видели, не доверяли таким доносам; теперь же, когда царь Петр был особенно доволен гетманом, его положение в виду всяких доносов становилось еще крепче. К гетману послали похвальную грамоту и подарки, состоявшие в соболях, ценою на 1000 рублей, в кусках материи — атласа, бархата, байберека, и в разных столовых припасах (ренское вино, лимоны, рыбы и проч.). Разом посланы подарки старшинам и полковникам, состоявшие в объярах, атласах, камках и соболях. Гетман, изъявляя благодарность за внимание, сделал такое замечание царскому послу: «Иду на царскую службу не с веселым, а с унылым лицом, оттого что про меня выдумывают худые речи, будто я лях: у меня и дед и отец родились в Украине и служили великим государям, и я царскому пресветлому величеству служу верою и правдою!» Жалкого Суслу препроводили к гетману, который подверг его истязаниям, потом, продержав некоторое время в тюрьме, отправил на место его жительства в Киев.
Не ранее как в половине июня 1697 года гетман, расставивши сотни разных полков вдоль по днепровскому побережью, начиная от Киева вплоть до Переволочны, сам отправился к Ворскле и, перешедши ее, соединился на Коломаке с князем Як. Фед. Долгоруким. Июля 6-го гетман прибыл в Кодак [85] и там узнал, что турки плывут по морю к устью Днепра: эту весть принесли в Запорожье бывшие у турок невольники, которые, плывя на каторгах из Козлова в Царьград, изрубили турок, овладели каторгой, пристали к берегу и пешком явились в Сечу. Переправа войск через пороги продолжалась несколько дней. Немало судов разбилось, немало погибло людей с запасами и оружием. Гетман 13 июля прибыл к урочищу Кичкасу, где кончались пороги, и там дожидался плывших сзади него судов до 19 числа этого месяца. Тогда прибежал к гетману гонец из Таванска с известием, что бусурманы, занявши Ислам-Кермень, начали палить из него по Шингирею. Гетман отправил вперед себя на судах черниговского полковника Якова Лизогуба с 3200 сборных Козаков, а князь Я. Ф. Долгорукий — Неплюева с отрядом царской рати. Сами военачальники последовали за ними, и у Каменного Затона встретил их кошевой Яковенко. Боярин дал ему семь стругов и по талеру, а гетман по золотому, на 4000 запорожцев, и оба приказали собрать сечевиков и плыть в низовья на войну. За ними вслед поплыли и военачальники, оставивши у острова Томаковки весь тяжелый обоз и орудия и приказавши войску взять с собою только самые необходимые запасы.
85
Ныне село Екатеринославского уезда на р. Днепре близ Кодацкого порога.