Мазки кистью

Мид Райчел

— Я также покровительствовала целому ряду художников, которые писали пристойные христианские сцены.

Он махнул рукой, не обращая внимания на мой чопорный тон.

— Конечно, покровительствовали. Иначе как бы вам сошли с рук другие ваши увлечения?

Это лучшее, что произошло со мной за последнее время. Ради таких абсурдных моментов стоило жить. В нем все было нелепым и забавным. Художники не делали таких предложений своим возможным покровителям, особенно женщинам.

— Синьор Джиордани, я «польщена» вашим предложением и вашим мнением обо мне, но я не могу принять

такое решение, не посоветовавшись с братом.

Никколо усмехнулся.

— Не притворяйтесь невинной овечкой. Вашего брата никогда здесь не бывает. Все знают, кто в действительности заведует его делами и финансами в его доме. Вы обладаете мужским умом, заключенным в очень, оченьженственное тело.

Должна сказать, это правда. Мой «брат» был незначительным демоном, который чрезмерно много путешествовал и был слишком занят продажей душ, чтобы утруждать себя торговыми делами гильдии шелка во Флоренции. Он был счастлив передать их двум суккубам. В свою очередь, я и Франческа пользовались относительной свободой одиноких женщин, которые формально все же находятся под защитой члена семьи мужского пола.

Я изучала Никколо, стараясь сохранить невозмутимое лицо, и одновременно обдумывая его бесцеремонное предложение.

— И когда вы планируете начать сей шедевр?

— Когда будет угодно моей госпоже. Завтра мы можем составить контракт. Я думаю, вы останетесь довольны качеством материалов, которые я планирую использовать.

— Но, вероятно, я буду не столь довольна их ценой, — сухо заметила я.

— Бриллианты бесценны. Кроме того, как мне известно, вы можете себе это позволить. Конечный продукт будет иметь высокую цену. Ваши гости от восторга разинут рты. Высокопоставленные лица и нобили[7] будут выстраиваться в очередь, чтобы на него посмотреть. Помимо этого, в цену входит высокая скорость исполнения и мое внимание к деталям. И как только мы станем любовниками, я посвящу вашей красоте целую книгу сонетов. Совершенно бесплатно.

— Как только мы… Вы шутите?

Он склонил ко мне голову.

— В какой части? Сонетов или цены?

— В той части, где говорится о любовниках.

Он моргнул в явном замешательстве.

— Почему же? Многие знатные дамы берут своих художников в любовники. И мне хотелось бы некоторое время принадлежать мудрой госпоже, — он печально вздохнул. — Глупые так утомляют. Я не могу выбраться из их кровати достаточно быстро. В то время как с образованной женщиной… ах, как чудесно заняться любовью, затем подискутировать о великих философах. А потом снова заняться любовью.

Франческа ни за что не поверит в это. Боже, я еле сдерживала смех — это привлекло бы слишком много внимания. Держать строгое лицо стало намного сложнее.

— Синьор, ваше предложение совершенно возмутительно, не говоря уже о том, что оно меня глубоко оскорбляет. На первый раз я закрою на это глаза, но впредь не желаю слышать ничего подобного, если мы собираемся работать вместе.

— «Она хочет впустить в свое сердце. Похищенная любовь также сладка для женщины, как и для мужчины»[8].

Я закатила глаза.

— И не нужно цитировать мне

Овидия.[9]

На его лице снова возникла очаровательная улыбка, которая только подчеркнула непристойность предложения.

— О, так вы умны. Мне будет очень нелегко себя сдержать.

* * *

Никколо оказался верен своим словам. На следующий день мы составили контракт, согласовав тему, материалы, оплату и сроки. Как только он был подписан и заверен нотариально, Никколо сразу же приступил к оценке стены в нашем салоне, планируя эскизы и осуществляя другие подготовительные мероприятия. В последующие дни он приезжал рано и допоздна работал, уезжая только к комендантскому часу.

Мои дни были заполнены домашними хлопотами и заботой о торговых делах, большую часть времени я, как полагается, «играла в мужчину», но мне все-таки удалось провести немало времени наблюдая за его работой. Мне нравилось изучать художественный замысел, а он мог с легкостью болтать, не прерывая работы. К моему удивлению, он оказался весьма начитанным.

— Вы хотите сказать, что это была не просто ревность? — спросила я однажды, глядя на его эскиз синопией.[10] Мы обсуждали «Метаморфозы»Овидия[11].

— Ну, конечно, это была ревность, но не из-за того, что Арахна[12] победила. Так ревнуют дети. Это больше, чем ревность. Арахна плела лучше, чем Богиня. Богиня! Разве вы не замечаете скрытый смысл? Люди превосходят Богов — тех непревзойденных, кто их, людей, создал. Это подвергает сомнению все равновесие мира. Боги не желали, чтобы их потомки были слишком преуспевающими или слишком умными.

Я прокрутила в голове все сказания, которые слышала за свою долгую жизнь.

— Как Прометей[13]. Он похитил огонь для людей, чтобы они могли развиваться, и разгневал богов.

— Именно так. Воистину, вы столь же мудры, сколь и прекрасны.

В ответ на его мелодраматическую лесть я закатила глаза и одарила его лукавой улыбкой.

— Но ведь это всего лишь языческие сказки, верно? Они ничего не значат.

Никколо прервал свою работу над эскизами и сел на корточки, бросив на меня проницательный взгляд.

— Вы даже умнее. В настоящее время истинная вера пропагандирует именно такой взгляд на мир. Все человечество приговорено из-за того, что Мать Ева пыталась познать что-то новое. И теперь женщинам не рекомендуется учить и учиться.

— Вы говорите так, будто не одобряете этого.

— Как я уже говорил, я люблю умных женщин.

— Знаете, кое-кто может счесть вас еретиком.

— Тогда я в хорошей компании, синьора.

Я рассмеялась. Уже очень давно я не разговаривала ни с кем на такие умные и откровенные темы. Когда я проводила время с мужчинами, мы, как правило… уделяли внимание другим вопросам. А женщины моего возраста были настолько невежественны и необразованны, что доводили меня до слез. Знания и ум — эти вещи значили для меня чуть ли не больше, чем мои любовники. Мужчины — нечто приходящее и уходящее в этом мире, особенно для бессмертных. Но мудрость, которую они оставляли после себя… она была вечной.