Меч без ножен. «Помирать, так с музыкой!»
Шрифт:
— Пошел вон, дурень!
Холоп низко поклонился и, стремительно пятясь спиной, выскочил из зала, тихо прикрыв за собою толстую дубовую дверь, а Сартский медленно прошелся вдоль длинного массивного стола, хрустя костяшками крепко сжатых кулаков. Настроение у него почему-то опять стало портиться…
— Пан Конрад, у меня вести из Бяло гуру!
Голос кастеляна вывел магната из размышлений, и он стремительно обернулся. Ярослав Замосцкий стоял перед ним с раскрасневшимся лицом, по губам скользила загадочная улыбка.
Именно она сразу привела пана в возбужденное
— Судя по твоему виду, вести хорошие?!
— Это с какой стороны посмотреть, ваша милость…
По губам верного шляхтича опять пробежала все та же странная улыбка, но вот глаза вспыхнули нездоровым огнем, и в животе сразу похолодело от плохого предчувствия.
— Да не томи мне душу, Ярослав, не зли!
Сартский возбужденно топнул ногою, чувствуя, как быстро закипает в душе гнев. Кастелян это понял и решил не доводить до греха — магнат мог взбеситься, и тогда было бы совсем плохо.
— Все хирдманы, пошедшие на Белогорье, полегли скопом. Перебили их там две недели тому назад…
— Как все? Их же полторы сотни!
Магнат неверующими глазами смотрел на Замосцкого. В голове такая весть просто не укладывалась! Да и как поверить в нее, если он на собственном немалом опыте знал, что такое воинское умение и отвага этих свирепых северных язычников, каждый из которых в бою трех хороших ратников его дружины стоил.
А потому такое известие доверия не вызывает! Да как его принять-то?! Чтобы какие-то вонючие смерды…
— Сообщение верное, ваша милость, потому что весточек оттуда было три. — Кастелян заговорил быстро, стараясь предупредить назревшую гневную вспышку, которая ударила бы уже по нему самому. И поразила бы страшно — магнат побагровел лицом за пару биений сердца, превратившись на глазах чуть ли не в пыхнувшую жаром свеклу.
— Все наши люди сообщили про то! Но с опозданием, ибо орденцы дороги и тропы обложили «синими» и никого из Белогорья не выпускали, даже в Притулу. Прости меня, ваша милость, я сам только что узнал об этом и сразу же поспешил тебя известить.
— Такой вестью со света извести можно! — Сартский громко задышал, словно рыба, выброшенная безжалостным ловцом на берег, схватившись ладонью за грудь. Теперь магнат полностью поверил кастеляну и понял, что означала столь непонятная улыбка. Потому перестал считать, что тот решил поиздеваться над ним, а спросил уже привычно властным, но нарочито спокойным голосом:
— Как такое могло произойти, Ярослав?!
— Командор обманул всех, ваша милость! Прямо с перевала он отправил обратно в Белогорье два «копья», почти всех арбалетчиков и «синих», а также полсотни лучников. Более того, хирдманов опоили вином, куда подмешали какую-то отраву. И хотя те пили мало, но и этого оказалось достаточно — викинги ползали как сонные мухи, никто не успел в «волков» и «медведей» перекинуться от бешенства. Полторы сотни орденцев и белогорских мужиков их осыпали стрелами и болтами. А потом ударили конницей, у них там «копий» ведь удвоилось, и стоптали всех в грязь!
— Пся крев!
Сартский со всей силы ударил кулаком по столу — боль отрезвила
— Откуда у них полторы сотни «длинных» луков и арбалетов, Ярослав?! Где они их взяли, прах тебя подери?!
— Почти три сотни, ваша милость…
— Что?!
— Две сотни длинных тисовых брусков им купец Заволя вместе со стрелами и прочим снаряжением в Бяло Гуру привез. Да и с убитых воинов, что наших, что Завойского, они немало взяли. Но торговец привез мно…
— Старая сволочь! Хрен с хирдманами, я их и сам хотел позже всех вырезать! Но мы из-за него пять сотен злотых потеряли и Белогорья лишились. — Лицо магната пошло багровыми пятнами, и он произнес со страшной угрозой в голосе, жестокой и беспощадной:
— Я покараю этого пса! Где он сейчас?!
— В Кракове, — совершенно спокойно ответил Замосцкий, которого не испугал яростный блеск в глазах сюзерена. — Ты же знаешь, что чешский наместник короля Вацлава ему там сильно благоволит. А потому только с его соизволения купец поставил эти луки, которые, как ты знаешь, у нас любым селянам запрещено иметь. Но это «серые» крестоносцы…
— Да хоть в крапинку! — прорычал Сартский. — Они из этих двух сотен луков всю мою конницу расстреляют!
— Не меньше трех сотен, ваша милость, — несколько натянуто улыбнулся Замосцкий. — Кроме тиса у них есть еще пять десятков неплохих луков, среди которых клееные арабские, и не меньше полусотни арбалетов. И если фон Верт объединит свои отряды и еще приведет помощь от словаков, которые, пусть ваша милость простит меня за откровенность, вас люто ненавидят всеми своими фибрами, то тогда уже нам придется плохо.
— Если он еще вернется…
— Не стоит его недооценивать, ваша милость. Я до сих пор прихрамываю при ходьбе от удара оглобли, что его светлость по моей ноге нанесли. Кроме того… — Замосцкий настолько странно улыбнулся, что лютый холод заполз пану Сартскому в чрево, а кастелян как ни в чем не бывало продолжил говорить: — Мой краковский друг сообщил, что командор направил в богемские и моравские замки ордена приказ немедленно прибыть всем рыцарским «копьям» в Бяло гуру. Надеюсь, ваша милость хорошо понимает, что может последовать в ближайшие месяцы, если не недели? Ведь крестоносцы не раз показывали, что не чтят наших ляшских традиций и способны воевать даже лютой зимой! Боюсь, что нас ожидают весьма неприятные времена…
— Я понял тебя, Ярослав. — Сартский полностью успокоился, его глаза зажглись огнем неукротимой свирепости. — Ты предлагаешь ударить сейчас, пока отряды крестоносцев не вернулись с той стороны гор?! Но одной дружины будет мало, раз они хирдманов извели…
— Мало, я согласен с тобою. Однако удар нанести нужно. Да, это очень трудно, нам нужно какое-то время для сбора ополчения. Недели две или три хватит. А меньшими силами, тут ты прав, одной дружиною без подручных панов вашей милости идти походом нельзя!