Меч без рукояти
Шрифт:
– Придут, конечно, – ухмыльнулся Хэсситай. – Что они, дураки, что ли – вдвоем на толпу переть? Да и сигнал я им подал… не могут не прийти, – уверенно заключил он.
– А не побоятся? – Глупый вопрос… но попробуйте придумать что-нибудь поумнее в подобную минуту.
– Ого, – хмыкнул Хэсситай, – ты еще Аканэ толком не знаешь. Этот упрямец не то что огня – моей трепки не побоится.
Соломенная кровля сияла так неистово, что Хэйтан сомкнул веки. И снова взметнул ресницы, когда золотая, как солома, стена пламени расступилась, и мальчики вошли в дом. Младший нес котелок с водой, старший все еще
– Дай сюда, – потребовал Хэсситай.
Мальчик замешкался, и Хэсситай отобрал у него меч. В руках Хэсситая клинок сразу же погас. Он ничуточки не обгорел. Мальчиков это отчего-то ничуть не удивило, а Хэйтан хотя и навидался больше чудес, чем за всю свою минувшую жизнь, но выпучил глаза с таким удивлением, что Хэсситай снова рассмеялся.
– Я же говорил, что это смешно, – мягко напомнил он. Хэйтан в изнеможении опустился на пол. Губы Хэсситая были плотно сомкнуты – а Хэйтану казалось, что его смех все еще звучит, перекатываясь вдали тяжелым эхом, и притом не затихает, а лишь набирает силу.
* * *
– Извольте полюбоваться, ваше величество. – Хасами почтительно протянул королю шерл.
Сакуран близоруко прищурился.
– Ты бы мне еще предложил полюбоваться, как у тебя под мышкой блохи дерутся! – недовольно протянул он. – Можно подумать, я тут что-то разглядеть способен.
Он потер виски. Хасами поежился: вопреки обыкновению, король был трезв и страдал от невыносимого похмелья. А ведь когда у короля голова болит, подданный ее может запросто лишиться. Да вдобавок у его величества наверняка все в глазах двоится… как бы не решил еще что придворный маг, предлагая ему заглянуть в маленький талисман, просто-напросто над ним потешается втихую…
– Ты что, издеваешься? – капризно просипел Сакуран.
– Разве я посмел бы, ваше величество? Вы соизволили меня неправильно понять, – торопливо добавил Хасами, видя, как исказилось лицо короля. – Я ведь не предлагаю вам заглянуть в этот камень…
Бормоча извинения, Хасами успел углядеть подходящее зеркало. Он стиснул шерл в руке и аккуратно обвел им зеркало – сначала по внешнему краю оправы, потом по внутреннему.
– Соблаговолите взглянуть, – тоном глубочайшего почтения произнес Хасами.
– Вот так бы сразу и говорил, болван! – Король болезненно поморщился, встал и неровной походкой приблизился к зеркалу. – Что это? – неприязненно поинтересовался он, тыча вытянутым пальцем в изображение.
– А это тот самый Хэсситай, сын Отимэ, и есть, – промолвил Хасами, не в силах оторвать взгляд от бушующего пламени. – Вы были правы, как всегда, ваше величество. Достаточно оказалось помиловать его, чтобы на него ополчились бывшие сотоварищи… он обречен.
Сакуран приветствовал его лесть удовлетворенным ворчанием. Хасами поджал губы. Прав-то был вовсе не Сакуран, а он сам, когда внушил пьяному королю эту затею, – и вдвойне прав, что догадался уверить его величество, что хитромудрый план зародился в его венценосной голове. Не любят короли слишком умных советников. Ну не любят, и все тут.
Сакуран облизнул губы. Лицо его сделалось
И тут поверхность зеркала содрогнулась, и из его глубины в истекающие потом лица плюнуло разъяренным хохотом.
* * *
Югита проснулся, как просыпался всегда – быстро и полностью, хотя и не понял, что же именно его разбудило. Юин сидела в изножье кровати, сжавшись в комочек. Выражение ее лица заставило Югиту привскочить с постели.
– Что случилось? – выдохнул он.
– Тихо, – ответила шепотом Юин. – Слышишь, как тихо?
Югита замер, прислушиваясь. Ни звука, ни шороха. Только гулкая тишина… и даже собственное сердцебиение кажется лишь отзвуком этой тишины. Самое страшное, что может случиться во дворце, – сплошное, ничем не нарушаемое безмолвие. Оно-то и заставило Югиту проснуться.
Югита оделся с такой скоростью, словно на пожар торопился, – и столь тщательно, будто собирался по меньшей мере иноземных послов чествовать.
– Пойдем, – коротко бросил он, покончив с одеванием и вложив в потайные ножны длинный узкий кинжал.
За дверью не было ни души. Стоило лишь ступить, и от каждого шага разбегалось по пустым коридорам дробное пугливое эхо.
– Попрятались все, – прошептала Юин.
Югита нахмурился. Подобное безлюдье во дворце может означать только одно… то, о чем он догадался, разбуженный тишиной, едва открыв глаза.
Окончательное подтверждение своей догадки Югита обнаружил в малом тронном зале.
У стены лежал, опрокинувшись навзничь, мертвый Сакуран. Глаза выпучены, белила размазаны по лицу, кулаки стиснуты, словно короля хватил удар в тот самый момент, когда он собирался наброситься на неведомого оскорбителя. Рядом с ним валялся скрюченный Хасами. Мертвые пальцы придворного мага впивались в его лицо, словно тот пытался сорвать его с себя перед смертью. На стене красовались останки недавно великолепного зеркала – бронза покорежена, а посредине так и вовсе разорвана. А покрывающее бронзу стекло… оно расплавилось, оплыло по стене густыми потеками, вспучилось кривыми пузырями!
Несколько мгновений Югита стоял молча. Ему было холодно, хотя от стеклянных волдырей еще тянуло жаром.
Еще бы придворным не разбежаться в панике! Сильнее, чем король Сакуран, их могла испугать только его смерть.
Юин прерывисто вздохнула, и Югита разом вышел из оцепенения. Он взял ее голову обеими руками и пристально посмотрел в ее бледное личико.
– Ничего не бойся, – произнес он и крепко поцеловал ее. – Ничего. Я тебя в обиду не дам.
Не бойся, любимая. Я сам боюсь. Я-то знаю, что начнется, когда весть о внезапной смерти короля проникнет за стены дворца, и все недовольные, оскорбленные и просто жаждущие власти, сметая и топча друг друга, ринутся к трону. У нас почти не осталось времени… может, его уже и не осталось вовсе. Но если мы хотим выжить, надо что-то предпринять.