Меч Ислама. Псы Господни. Черный лебедь
Шрифт:
– Целехонька. Но ее можно разрушить. И у нас хватит на это сил.
– Ну и что тогда? Смогу ли я провести свои галеры по этой заболоченной луже?
– Пошли дальше, – сказал Просперо и повел его к руинам Эль-Кантары, некогда, возможно, бывшей римской столицей Джербы.
Рассерженный Драгут, утративший надежду, тем не менее последовал за Просперо.
Добравшись до внешнего края перешейка, они осадили лошадей на золотистом морском пляже, на который накатывали пенные волны. Слева раскинулся огромный залив; на берегу, тянувшемся в северо-западном направлении, возвышался единственный на Джербе холм.
– Вот твой путь, – снова сказал Просперо. Глаза его сияли, а Драгут был мрачнее тучи.
– Сколько
– Ну, мозгов у тебя немногим больше, чем у них.
– Ха! Найди, как вывести тут мой флот, и, да услышит меня Аллах, я стану пылью у твоих ног. А если не найдешь, то…
Но Просперо не дал ему произнести очередную угрозу.
– Предоставь мне свободу действий, и через шесть дней, если не меньше, твой флот будет в этой бухте. Первой же безлунной ночью ты сможешь поднять якорь и спокойно выйти в открытое море. До рассвета ты успеешь уйти далеко за горизонт, а Дориа так и будет стеречь тебя у выхода из лагуны.
От такого заявления у Драгута и всей его компании захватило дух. Наконец Драгут сказал:
– Все это – пьяный бред назрани. Пустые мечты.
– С мечты все и начинается. Весь мир был не более чем мечтой, пока Аллах не создал его. Я тоже намерен воплотить свою мечту. Для этого мне, кроме рабов, понадобятся все твои солдаты и матросы, способные работать, да еще и островитяне в придачу. По моим подсчетам, берберов тут тысяч пять. Заручись поддержкой их шейха, и пусть твои солдаты сгоняют их сюда. Если надо, то и с помощью мечей. Каждый должен принести заступ, кирку или мотыгу. И ты увидишь, чего мы добьемся.
Драгут наконец понял, что какая-то надежда есть. А поняв, почувствовал чуть ли не испуг. Он едва слышно спросил:
– И ты пророешь канал в целую лигу длиной?
– Что в этом чудесного, если за дело возьмутся семь тысяч человек? Глубокий канал не нужен. Мы поснимаем с галер все тяжести, а на глубокой воде снова нагрузим их.
Просперо пустился в объяснения, и Драгут мало-помалу начал понимать, что это грандиозное предприятие вполне осуществимо. В конце концов он прославил Аллаха за то, что тот послал ему мудрейшего Просперо. Скоро Меч Ислама вновь будет свободен, чтобы продолжать славить священный закон Пророка!
Глава XXVII
Воссоединение
Прохладным вечером Просперо и Джанна, вновь обретшие друг друга, сидели на корме «Асвады», двадцатишестивесельной черной галеры, которую Драгут, верный своему слову, выделил Просперо вечером того суматошного дня, когда корсары завершили приготовления к побегу, не забыв при этом ни одной мелочи.
Они начали с того, что посетили старого шейха Хум-эс-Сума, обрюзгшего и седобородого, и попросили рабочих для некоего предприятия, в суть которого шейха посвящать не стали. Хитрый Хадаб сначала уперся, но Драгут настоял на своем, пустив в ход речи о мусульманской солидарности и угрозе с тыла. Не обошлось и без взятки. Наконец старик понял, что из Драгута не выжмешь больше ни дуката. И тогда он выказал такое воодушевление, что выделил в помощь корсарам не только всех трудоспособных мужчин острова, но также женщин и детей, которые могли бы выполнять земляные работы. Шейх разослал гонцов по деревням, и те принялись скликать людей. Этих глашатаев сопровождали солдаты Драгута, чтобы жители сразу поняли, что ждет тех, кто откажется повиноваться.
Несколько тысяч берберов в тот же день привели на место, где планировалось начать работы. Там их уже ждали тысячи рабов. Они разбили лагерь под открытым небом и были готовы взяться за дело следующим же утром.
Десяток надсмотрщиков отрядили на болото, и Просперо дал им подробнейшие указания, где копать
Когда они возвратились в Хум-Аджим, где стоял флот корсара, отменившего свой предыдущий приказ пересечь лагуну, был уже полдень. Оставшиеся на галерах солдаты переполошились: рабов сняли с кораблей и увезли на юг; разнесся слух, что начались какие-то работы, которые помогут освободить флот. Хотя сам Драгут сомневался в этом, солдаты прониклись верой в спасение, и эта вера развеяла их мрачное настроение. Те, кто был на берегу, столпились вокруг Драгута и его приближенных, требуя подтверждения слухов.
– Славьте Аллаха, – отвечал им Драгут. – Все, что вы услышали, – правда. Мы уведем добычу из-под носа неприятеля.
Сказав это, он расхохотался, исполненный ликования. Просперо решил, что настало время потребовать исполнения обещания. И обрадованный Драгут без видимой неохоты согласился. Возможно, он не только хотел показать, что гордится верностью данному слову, но и понимал, что, хотя Просперо уже поделился своим секретом, в ходе исполнения замысла могут возникнуть трудности и острый ум генуэзца еще пригодится ему. Подобно Генриху IV, утешавшемуся тем, что Париж стоит мессы [30] , Драгут успокаивал себя тем, что флот стоит какой-то там женщины.
30
Чтобы получить французский престол, Генриху Наваррскому (будущему Генриху IV) пришлось перейти из протестантства в католичество. По преданию, тогда он и произнес знаменитую фразу: «Париж стоит мессы».
Он приказал отдать Просперо «Асваду», оставив на ее борту лишь турецкого капитана Юсуфа бен-Хамета и с десяток его людей в качестве меры предосторожности. Пока судно готовили к плаванию, он взял Просперо с собой на свою галеру, куда днем раньше была доставлена Джанна, не знавшая, что ее ждет, и уж вовсе не подозревавшая, что ей предстоит воссоединиться со своим возлюбленным. Синан тоже был там, он снова недовольно брюзжал. Заставив евнуха замолчать, Драгут в двух словах объяснил ему, что положение изменилось, и перед лицом грядущих забот Синан смирил свое раздражение. Пискляво восхвалив Аллаха за благосклонность к правоверным, он отбыл на свою галеру, поняв наконец, почему с нее сняли гребцов.
Пока Драгут говорил с Синаном, Просперо кратко поведал Джанне о неожиданных переменах в их положении. Услышав эту невероятную новость и испытав несказанное облегчение, Джанна оцепенела и даже не спросила, как могло произойти такое чудо.
Драгут удержал их, чтобы отужинать вместе, и только тогда она начала понимать, какую цену заплатил Просперо за их освобождение. Они сидели в кают-компании, их обслуживали несколько нубийских слуг, облаченных по такому случаю в белые кафтаны с голубыми поясами; головы их были покрыты белыми и голубыми платками, подвязанными шнурками из верблюжьей шерсти. Довольный Драгут разглагольствовал о том, какую шутку они сыграют с Дориа, и восхищался Просперо, придумавшим все это. Засим последовали рассуждения о величии ислама и о той чести, которой мог бы удостоиться Просперо, внесший огромный вклад в победу правоверных, если бы он служил при дворе верховного правителя. Драгут рассказал об Окьяли-паше и других перебежчиках, которые возвысились на службе у султана, и предположил, что Просперо, должно быть, теперь нельзя возвращаться в ряды неверных, поскольку указал врагу путь к спасению и привел к поражению своих соотечественников.