Меч-кладенец
Шрифт:
— А если мимо изов тайком до тех мест по Большой реке плыть, где соль добывают? — не унимался Вел.
— Далеко это. Очень далеко. Поймают вас изы или конные люди. Даже мы, урсулы, в те земли не плавали. Пропадете там. Назад возвращайтесь.
— А как же роду нашему? Опять зиму без соли быть? Нет, мы с Балом поплывем дальше.
— Как знаешь. Я все сказал. Спать надо…
Утром воины урсулов отправились назад, к укрывшимся в лесах остаткам родов своих. Перед тем как попрощаться, Гул достал круглый лоскут кожи с вырезанными на нем в виде узора дырками.
— Возьми! Это наш родовой знак.
Вел посмотрел на лоскут, тщательно привязал его к своему ожерелью из медвежьих и волчьих клыков.
— Мы идем!
— Пусть всегда при вас будут добрые Духи! Плывите ночью, днем лодку прячьте, костров не жгите. Помните: за землей урсулов друзей не встретите. Будьте осторожны — как волки, хитры — как лисы, зорки — как ястребы!
— Хорошо, Гул. Мы не забудем твоих слов. Если встретите людей нашего племени, расскажите про нас.
Один за другим молчаливые воины урсулов спустились с холма. Последним шел Гул. У самого леса он обернулся, поднял на прощание руку и тоже исчез за деревьями. Бал и Вел снова остались одни. Снова стала подкрадываться к их опустевшей стоянке Тоска-Печаль. Но утром, когда светит солнце, она немощна и слепа. Трудно ей выследить человека. Особенно если он молод и быстро ходит. А Вел с Балом хоть в гребле, хоть в шаге охотничьем никому не уступят! Быстро собравшись, они сели в лодку, и Малая река вынесла их в Большую.
Да, таких рек они еще не видели… Если с берега стрелу пустить, она и до середины не долетит! Сильное течение подхватило, понесло ставшую маленькой лодку. Но недаром вены с детства к воде приучены. И лодка их сделана умельцами. На такой можно не только по Большой реке плыть, но и по их родному озеру. А волны на нем бывают еще выше, чем здесь.
И все же Большая река поражала своей величавой силой. Бросив весла, оба зачарованно смотрели на высокий, по крутым склонам до самой воды заросший лесом берег.
Жалобно крича носились над водой чайки, ловко, не замочив крыльев, выхватывали клювами рыбью мелочь. Вел достал из чехла лук, сбил стрелой одну из них. Ощипав, пустил белый пух по ветру.
— Река, река, Большая река! Хотим быть с тобой в дружбе. Неси нашу лодку так, как несет ветер эти пушинки. Прими от нас дар: птицу и две стрелы, — Вела и Бала. Будь добра к нам, Большая река, как мы добры к тебе!
Вел проткнул полуощипанное тельце чайки двумя стрелами, бросил в воду. Птица медленно начала погружаться в прозрачную синь, долго белела в глубине, потом внезапно исчезла.
— Приняла дар Большая река! Хорошо, — сказал Вел, выпрямляясь, — теперь можно плыть смело.
В полдень миновали одно из разоренных жилищ урсулов. Стояло оно в устье небольшой речки, где берег был пониже. Вел с Балом решили остановиться, сходили на пепелище. Да что там найдешь? Все сожжено. Обгорелые бревна из-под дерна торчат — крыша обрушена. А родовой столб стоит! Хоть и порублен весь, и набок покривился, а не хватило, видимо, у захватчиков силы совсем его повалить. Выстоял родовой столб, выстоит и сам род. Вернутся сюда урсулы, снова жилище построят, новые поля засеют, снова хорошо заживут. Да, большое несчастье постигло племя урсулов. Поля их вытоптаны, ловушки
В одном из углов обрушившегося, сгоревшего жилища Бал черепок глиняный углядел. Стал копать, а это горшок. И не пустой, а с солью! Немного соли, на донышке только, но все-таки очень радостная находка. Когда снова выплыли на середину реки, Вел щедрой рукой половину соли ей отдал. Пусть Большая река и дальше им помогает.
А река день ото дня становилась все шире, просторнее. Все новые реки и речки вливались в нее, все дальше расходились ее берега. На высоком берегу, по правую руку, стоит лес. А на другом, низком, леса совсем нет, одна трава да отмели песчаные. За ними на просторных лугах пасутся большие стада незнакомых зверей. Всякие звери есть — и крупные, и маленькие. А людей не видно. Даже сожженные жилища урсулов перестали встречаться. Никого нет на Большой реке. Хорошо плыть, спокойно. Вел разулся, сбросил с себя кожаную рубашку с короткими рукавами, снял узкие кожаные штаны. Не качнув лодки, мягким прыжком перемахнул через борт, головой вниз ушел в воду. Вынырнув, забил ладонями по воде, зарычал от радости по-медвежьи. Набрав воздуха, снова нырнул. Бал спокойно ждал, где покажется голова друга. Вел умеет нырять далеко. А тут вынырнул вдруг у самой лодки, ухватившись за борт рукой, выдохнул:
— Дай острогу!
— Чего там?
— Рыбы большие у дна стоят!
— Обожди. Я тоже! Я сейчас… — Бал принялся стаскивать с себя рубашку.
Снять штаны у него не хватило терпения, прямо в них плюхнулся в воду, нырнул вслед за Белом. В прохладной прозрачной глубине открыл глаза. У самого дна, шевеля плавниками, чуть не вплотную стояли, терлись о песок и мелкую гальку огромные рыбины. Везде, по всему дну, — только рыбы, рыбы и рыбы… Вел ударил острогой в самую ближнюю, обхватил добычу руками, потащил ее вверх. А Бал за хвост ухватился. Ух какая сильная рыба!
Вынырнув, парни устроили веселую возню со своей добычей. Рыба была почти с Бала ростом! Заостренное, хрящеватое рыло выдается вперед, хвост острый, высокий. Спина зубчатая. А все тело вместо чешуи какими-то бляшками покрыто. Никогда такой рыбы не видели!
Держась на воде только с помощью ног, Вел и Бал, хохоча и отфыркиваясь, боролись с могучей рыбой. А лодку уносило все дальше и дальше. Первым опомнился Вел. Оглушив добычу ударом кулака, он поглубже воткнул в нее костяной, с тремя большими зазубринами наконечник остроги, крикнул Балу:
— За лодкой плыви. Догоняй!
Ухватив рыбу за грудной плавник, Вел медленно, с трудом волоча добычу, поплыл вслед за Балом. А тот, налегке, размашисто выбрасывая вперед руки, быстро настигал беспомощно качавшуюся на волнах лодку. Догнал, влез, стал грести навстречу плывущему другу. Втащив почти двухметрового осетра, оба, не сговариваясь, погнали лодку к видневшейся невдалеке песчаной косе. Тут, на открытом со всех сторон месте, можно было, не опасаясь внезапного нападения, сварить невиданную добычу. Уже много дней они не ели горячего. Да еще с солью! Ради этого стоило развести огонь даже на чужой, враждебной земле.