Меч обнажен
Шрифт:
— Но, минхеер, в такую жару оказаться на улице… Почему бы юффру Картландт не насладиться отдыхом в тени? Хотя, — он оглядел пустую и в чём-то неопрятную комнату, — это весьма неподходящее место для леди. Но здесь всё-таки прохладней, чем снаружи.
— Очень мило с вашей стороны, минхеер. Карла говорила, что хотела бы осмотреть хоть один из этих старых домов. Видите ли, мы голландцы по происхождению. Правда, первый Картландт перебрался за океан ещё во времена покупки Нью-Йорка за связку бус. И моя дочь находит эти места похожими на описания
Лоренс поспешно сдёрнул свой плащ и отложил бумаги, над которыми работал, в сторону.
— Тогда, наверное, её заинтересуют некоторые антикварные вещи, которые мой кузен хранит в офисе. А я могу предложить вам прохладительные напитки.
Впоследствии он даже не мог сказать, соответствовала ли девушка, вышедшая из такси, его ожиданиям. Потому что когда он её увидел, то все предыдущие мысли мгновенно забылись. Она была высокой. Её короткие рыжеватые волосы, отсвечивавшие красным, мягкими кольцами завивались вокруг лица. Свою широкополую шляпу она небрежно держала в руке. Девушка улыбнулась, когда отец представил её.
— Боюсь, минхеер Ван Норрис, я разочарую вас своим голландским, — она говорила с остановками, разделяя слова, словно мысленно переводила их, прежде чем произнести. — Я ещё только учусь.
— Но я могу говорить по-английски, юффру Картландт. Может, так вам будет проще, — быстро ответил Лоренс.
— Это было бы намного проще для меня, но хуже для дисциплины, — засмеялась она. — Если вы смиритесь с тем, что я произношу одно слово в минуту, то давайте придерживаться голландского — и это последнее, что я говорю по-английски сегодня!
— Минхеер Картландт сказал, что вы интересуетесь этими старыми зданиями, — начал Лоренс, когда они двинулись по широкой лестнице, ведущей в его комнату на втором этаже. — Это были купеческие дома Ост-Индской компании. Но вот уже много лет, как здесь расположились офисы и банки, — он толкнул толстую деревянную дверь офиса Пита.
Здесь современные жалюзи задерживали солнце и, казалось, действительно тянуло ветерком. Дев поставил графин на боковой стол и достал три золотых, на витых ножках, бокала, привезённых из Голландии за век до того.
— Что за чудесная комната! — Карла остановилась прямо на пороге, рассматривая оружие и маски, развешанные на стене.
— Мой кузен что-то вроде коллекционера. Многое здесь местной работы, с Бали и Суматры. Они мастера по дереву — люди с Бали. Но Пит говорит, что они скоро утратят это искусство, потому что больше не развивают собственные идеи. Только изготавливают изделия по дешёвым образцам, которые, по мнению китайских торговцев, больше всего нравятся туристам.
— Но эти определённо не с Бали, — девушка указала на веер из дубинок и мечей на восточной стене.
— Нет. Это от охотников за головами с Борнео и внешних островов. Некоторые из них привёз ещё мой дед, когда командовал жемчуголовным флотом…
— Флот ловцов жемчуга… Ван Норрис… — пробормотал мистер Картландт. — Великие
— Дом Норрисов закрыл свои двери около года назад, минхеер, — Лоренс поставил графин, из которого наполнял стаканы. — Мой дед был его последним указующим духом.
— Да, теперь и я вспомнила, где раньше слышала это имя, — вступила в разговор Карла. — Это Дом Норрисов устраивал знаменитую выставку копий драгоценностей в Нью-Йорке. Я провела там несколько часов. Интересно, что стало с тем странным уродливым ожерельем из золотых цветов. Оно слишком тяжело, чтобы носить, но у него такая волнующая история!
— Это тройное ожерелье из мягкого золота, украшенное рубинами, изумрудами и топазами. Было изготовлено для герцога Монмута и преподнесено Марии, принцессе Англии. Впоследствии они стали консортом Вильгельмом Оранским и Марией Второй Английской. Оно оставалось во владении Оранского Дома до революции 1493 года, потом попало в Дом Норрисов в уплату долга. Коллекционерам всего мира известно, что «Цветы апельсина», по слухам, несут проклятье, — Лоренс по памяти воспроизвёл то, что было напечатано в каталоге.
— Это наверняка оно! Конечно, то, что показывали в Нью-Йорке, было копией. Но в нём что-то чувствовалось, несмотря на уродство… Я уверена, что проклятие хорошо продумано. Если бы оно обрушилось на знаменитую коллекцию герра Геринга, например…
— Я тоже на это надеюсь! Это как раз то, что нужно вешать на шею разбойников. Но я не могу помочь в том, чтобы они его нашли. Даже при всей его уродливости — оно слишком хорошо для наци!
— Что ж, если проклятие хорошо нацелено, они могут попытаться повернуть его обратно, — засмеялся отец девушки. — Но мне грустно слышать, что Дом Норрисов закрыт. История его длинна и почётна.
— Только на время… — в голосе Лоренса сквозила решительность. — Мы снова откроем наши двери.
— Так с ними и надо поступать! — энергично кивнул Картландт. — Исходя из того, что я слышал об этой вашей островной империи, думаю, что у вас хорошие шансы заполучить свою собственность обратно. Говорят, что янки умеют вести дела, но я считаю, что мы должны уступить место голландцам там, где требуется по-настоящему тяжёлая работа. У вас есть всё, что для этого требуется.
— У нас есть всё, кроме времени. Ровно столько, сколько осталось до прихода маленьких людей с севера.
— Японцы? — улыбка мистера Картландта исчезла. Он медленно вертел бокал, вглядываясь в мутную жидкость, словно хотел прочитать будущее в её глубине. — Да. Никто так не слеп, как тот, кто не хочет видеть. Мы сидели на берегу годами, тщательно закрывая глаза, и теперь боимся их открыть. Я только надеюсь, что нас не захватят врасплох, пока мы дремлем. Вы, голландцы, не спали бы, это определённо. А что это за штука? — он с видимым облегчением прихлёбывал свой напиток. — Лучшее из того, что я пробовал к югу от экватора.