Меч судьбы
Шрифт:
Я с подозрением покосилась на вампиршу. Последний раз, когда Сол восхищался Севером, он сулил мне горы злотых. Вампиры, что с них взять… Раз Ольга в состоянии снова восхищаться редкостями и ценностями, значит, дело пошло на поправку. Север сунул лобастую голову мне под руку, намекая, что почесывание за ушами в награду за скромный подвиг ему не помешает. Вместо ласки я погрозила кулаком и в сотый раз пообещала надрать уши, понимая, что не в коня корм.
Ольга, порывшись в сумке, достала карту. Вейр поманил Севера, тот только крепче сжал зубы. Пришлось смириться и чесать за ушами, после чего обслюнявленная добыча была торжественно
Вейр взял свиток из крепкой кожи, уселся на скомканные плащи, развернул карту, сжал в руке тряпицу и закрыл глаза. Затаив дыхание, мы с Ольгой ждали колдунского вердикта.
— Ничего… — помедлив, буркнул Вейр.
— Дай мне, — я протянула руку.
Колдун встал и молча отдал карту, сверкнув глазищами. Я промолчала. Сейчас не до споров о различиях меж колдунов и вед, каждый удар сердца отсчитывает время жизни и смерти. Если колдуны предпочитали холодный разум, то веды больше полагались на интуицию и сердце, что вызывало лишь презрительные смешки и издевки черных. Колдуны предпочитали надежные и проверенные книги заклинаний, тогда как мы могли на коленке сообразить нужный заговор или целительный состав. Бессмысленный вечный бесплодный спор.
Усевшись поудобнее, разложила карту на коленях и посмотрела на Ольгу. Я молча ждала. Подруга, помедлив, полезла за пазуху и уронила круглый серебряный кулон мне в ладонь. Щелкнув крышкой, я открыла безделушку и осторожно достала засушенный цветок. Скромная фиалка, хранимая у сердца — что может быть лучше?
Я закрыла глаза.
Холодный, темный мир. Клубятся серым, черным и темно-синим полосы теней, от тихого шепота мурашки по коже… Там… Там холоднее… Там мгла и смерть. Вперед, с вытянутой рукой, бережно держа цветок, вперед, разрывая ледяной туман… Цветок пульсирует победно-розовым, тени, поджав хвост, растворяются, исчезают… И… Ничего. Холодный, мертвый простор, где умирают даже тени… Цветок вспыхнул, стал сухим и безжизненным. Я одна во мраке и холоде…
Я вздрогнула от липкого страха, сжавшего сердце, и очнулась. Объяснять видение Ольге не надо было. И так знает.
— Прости, — выдавила я.
Она молчала, ероша дрожащей рукой волосы. Не выдержав мучительной тишины, я встала размять ноги, осмотрелась. Снег почти сошел с невидимых стен, окружив нас сугробами высотой по пояс, ничто больше не напоминало о зловещей встрече. Волчонок, жавшийся к ногам матери, поковылял к вампирше, замер у её ног и требовательно тявкнул. Ольга подняла его, держа перед собой, посмотрела в ясные чистые голубые глаза и бледно усмехнулась.
— Ладно. Должны же вы были попробовать. Тоже мне, маги… великие.
Я засопела, Вейр ухмыльнулся.
— У нас есть Север, — Ольга посадила волчонка за пазуху и наклонилась поправить истоптанные, скомканные в пылу войны с ведьмой плащи. — Он найдет. Сейчас покидать круг смерти подобно, надо ждать до утра.
Север оторвался от важного занятия — вылизывания морды рыжей подружки. Посмотрел на вампиршу и продолжил священнодействие.
Ольгина наигранная бодрость меня не обманула. Легкая, почти незаметная тень страха лежала на тонком прекрасном лице. Страха не за себя. За него. Я терзалась догадками, что же это за мужчина, что из-за него готовы поубивать друг друга две такие женщины. На мои терзания Ольга не отвечала, лишь раз легкая печальная улыбка тронула её губы.
Оставшийся
Первый солнечный луч защекотал ресницы. Сладко потянувшись, я повернулась на другой бок и обняла Севера. Волк за ночь исхудал и облез. Открыв глаза, я уставилась в светло-серые колдунские глазищи.
— Ты что тут делаешь? Ты же с другого края ложился! — сонно пробормотала я, убирая руку.
— Ты так вопила во сне, что распугала всю нежить, — ухмыльнулся Вейр и сел. Снял бархатную ленточку, пригладил волосы и снова завязал. Я во все глаза смотрела на него. Робкое утреннее солнце смягчило черты лица, заиграло в радужках удивительных светло-серых глаз. Захотелось коснуться изгиба улыбающихся губ, провести кончиками пальцев по лучистым морщинкам… Вспыхнув от нечаянных крамольных мыслей, быстро отвернулась, но по потемневшим глазам поняла, что Вейр прочитал меня, как открытую книгу.
***
В кустики, вернее, в лес, мы прогулялись с Ольгой, а Вейру компанию составили Север с волчицей. Волчонок всю ночь проблаженствовал у Ольги за пазухой, а сейчас серым клубком путался меж длинных стройных ног вампирши, волчица настороженно держалась поодаль, но не вмешивалась, видимо, решив про себя, что Ольге доверять можно.
— Оль, ты что, хочешь взять его себе? — поинтересовалась я, глядя, как она тискает повизгивающего от удовольствия малыша.
— Конечно. Ему же тысячи лет! Он уникален! Бесценен! Где я ещё такого найду… Папа позеленеет от зависти… — почесывая волчий животик, Ольга повернулась ко мне.
Увидав искорки смеха в разноцветных глазах, я закрыла рот и тоже улыбнулась. Тирада о двинутых на всю голову древностями и редкостями вампирами так и осталась непроизнесенной. Ольга уже не походила на ходячего мертвеца, что меня не могло не радовать. Смотреть, как страдает друг, и знать, что ничем не можешь помочь, было невыносимо.
Собрав скромные пожитки, мы объяснили Северу, чего хотим от него и его пушистой подруги. Нежить Хладного нас уже не пугала. По сравнению со своей хозяйкой, ледяные великаны и призраки казались не страшнее стада овец.
Обнюхав кусок ведьминого платья, волки посовещались, только так я и могла назвать их поведение, и бросились вперед. Волчонок ехал у Ольги за пазухой и с любопытством смотрел на маму с чужим здоровенным серым дядей и рыжей тетей, рыскавших по камням. Мы пошли следом.
Серые тени, низко склонив головы, прочесывали побережье. Нам оставалось только ждать. И надеяться.
Прошло пару часов. Мы медленно продвигались вперед. Направление вчера мне всё же удалось выяснить, но ответа на вопрос "где Киннан?" я так и не нашла. Ольга вздрагивала каждый раз, когда Север замирал или ускорял бег, словно почуял след. Невольно задумаешься, как страшно любить… Неправда моя. Не любить, а потерять любимого.