Меч в рукаве
Шрифт:
Исполнители решили пересидеть у пастора до темноты, благо тот не возражал. Хьюго позвал служку и распорядился беспокоить себя только в крайнем случае, так как у него в гостях весьма важные жертвователи в фонд реставрации церкви Святого Бенедикта. Мальчуган недоверчивым взглядом окинул помятых «меценатов», но ничего не сказал, лишь бросил «как скажете, святой отец» и скрылся с глаз.
От двух хороших порций «Столичной» Хьюго расслабился и разговорился – видимо, священнику требовалось излить кому-то душу, а о настоящей своей биографии потолковать ему было не с кем.
Хьюго был всего на столетие
Сам Хьюго Ван Оуэн родился в семье голландских эмигрантов, в молодости побывал членом множества банд, но по каким-то причинам решил покаяться и выбрал стезю священника. В агента же он был обращен не за экстраординарные способности, а за то, что однажды ни с того ни с сего получил откровение свыше и начал упорно проповедовать своей пастве о живущих среди людей ангелах и архангелах; о том, что Господь давно уже умер, поскольку перестал даровать миру истинных своих пророков; о том, что вместо него правит сейчас его ставленник – архангел Иаков и именно под его руководством ангелы сдерживают рвущиеся на Землю с неба сатанинские орды…
Такие крамольные речи не могли остаться незамеченными как руководящими чинами церкви, так и лагерем «архангела Иакова», сиречь смотрителя Джейкоба. Для первых святой отец впал в ересь, для вторых же все объяснялось прозаически – утечка запретной информации через мозговые кодировки.
Для Исполнителя Хьюго был уже слишком стар и имел слабое сердце, а вот обратить его в агенты, что называется, сам бог велел. Пастор оказался перед выбором – дождаться отлучения от церкви или стать человеком «архангела Иакова».
На удивление многих, в том числе и своего нового начальства, Хьюго выбрал именно «или». Человек, приобщенный к Истине и осознавший, что все его прошлые догадки оказались правдой, публично отрекся от них, признал все это ересью и покаялся перед паствой и братьями по вере, после чего, разумеется, был прощен и после непродолжительного испытательного срока восстановлен на прежнем месте.
– Все, во что я верил, рухнуло в один момент, – откровенничал захмелевший Хьюго. – Я знаю, как это больно, ребята, очень больно… Но тогда я подумал: а ведь и в меня верило столько людей, а я своим поведением оскорбил их до глубины души. И я вернулся! Пусть я дерьмовый служитель своему прежнему Господу, уж коли знаю, кто он такой на самом деле, но я утешаю людей, которым не дано знать Истины. Утешаю и в какой-то мере помогаю, а это, поверьте, немало… И пусть Рая нет, но Ад существует на самом деле, и вы не можете с этим не согласиться! Позавчера он сошел на Землю в овечьей шкуре, но скоро скинет ее, и тогда!..
Робкий стук в дверь и просунувшееся вслед за этим внутрь конопатое лицо служки не дали пастору довершить грозное пророчество.
– Чего тебе? – недовольно обернулся Хьюго к мальчишке.
– Извините, святой отец, вас там спрашивают, – затараторил служка. – Говорят, по очень важному делу…
– При смерти, что ли, кто, исповедаться желает? – поинтересовался пастор, нехотя поднимаясь
– Не знаю, зачем они пришли, святой отец, – пожал плечами мальчишка. – Они ждут вас около исповедальни и хотят срочно поговорить.
У Мефодия вдруг на душе заскребли кошки, причем не одна, а целый львиный прайд. Новобранец уже ознакомился с особенностями исполнительского организма и потому знал: просто так его сверхчувствительная интуиция пугать не будет. Кимберли не сводила с Мефодия многозначительного взгляда, давая понять, что в настоящий момент их чувства взаимны.
– Одну минуту, святой отец! – остановила Ким двинувшегося было к двери пастора. – Это не друзья. Не знаю, зачем эти люди или нелюди пожаловали, но встречаться с ними опасно.
– Как же быть? – растерялся Хьюго. – Если я не выйду, они сразу поймут, что дело нечисто…
– Мы вас прикроем, – успокоила его Ким. – Я гляжу, тут у вас кое-какие вещички по углам раскиданы? Одолжите-ка мне вон то покрывало…
Трое пришедших по душу пастора посетителей отирались возле исповедальни и с опаской озирались по сторонам, словно пытались обнаружить за собой слежку. Кроме них, под сводами молельного зала находилась пожилая пара да подошедший недавно помощник пастора – молодой подслеповатый дьякон в будничной ризе и больших очках-линзах на носу. Дьякон вел под руку к пресвитерию скрюченную старушку, с головой укутанную в теплый плед. Из-под пледа у бабки торчал только нос, а саму ее бил такой колотун, что, казалось, дьякон дрожит вместе с ней.
Старичок-пастор переплел пальцы на животе и неспешной походкой приблизился к ожидающим его людям. Двое из них были рослыми крепышами в спортивных куртках, а третий – на голову ниже их, узколобый, с выступающими надбровными дугами, похожий на первобытного человека субъект – держался особняком и не сводил взора с парадного входа церкви.
– Добрый вечер! Чем могу служить? – поинтересовался пастор, стараясь не подходить слишком близко к посетителям, дабы не смущать тех легким, компрометирующим божьего слугу перегаром.
– Здравствуйте, святой отец, – заговорил один из громил. – Мы по поводу вашего вчерашнего звонка…
– Какого звонка? – непонимающе посмотрел на него пастор, однако голос его предательски дрогнул. – Вчера ко мне уже приходили и спрашивали о телефонном звонке. Я все им рассказал: ко мне вломился какой-то тип, потребовал телефон…
– Перестаньте, святой отец! – оборвал его второй громила. – Мы не из ФБР. Мы свои! Мы пришли за вами – вас срочно хочет видеть наше начальство…
В подтверждение своих слов оба крепыша закатали рукава на запястьях. На обоих руках каждого из крепышей красовались пристегнутые люциферрумовые бруски!
– Видите! – сказал первый громила. – Здесь все свои, ваши старые друзья! Накиньте на себя что-нибудь и идемте – нас ждет машина…
Хьюго Ван Оуэн был агентом со стажем, исправно служил Совету смотрителей не первое столетие и лично предоставил тому несколько кандидатов в Исполнители. Однако вращаясь в своем тесном мирке, ограниченном стенами храма, он еще ни разу не нарывался на подобную провокацию. И хоть провокация была распознана им за считаные секунды, тем не менее пастор успел-таки невольно выказать, что предъявленные артефакты ему знакомы.