Меч в рукаве
Шрифт:
Даже днем жители Западного полушария могли наблюдать на небосклоне яркую вспышку, которая повторилась с интервалом ровно в минуту. Никому не пришлось объяснять, что это за явление: вновь мир собрался возле телеэкранов в надежде лицезреть расправу над незваным и злобным пришельцем.
На начало третьего тысячелетия крылатая ракета с ядерной боеголовкой являлась самым сильным аргументом из тех, что Человечество могло выставить против подобного агрессора. И не зря оружие подобного класса именуется стратегическим – попадая в нужное время и в нужное место, одна такая штуковина
Тридцать две ударившие во вражеский корабль ракеты причинили ему вреда не больше, чем петарда кузнечной наковальне. Находясь на высоте около тысячи километров, корабль лишь чуть-чуть сместился с орбиты, но не более того. По данным последующего наблюдения, на его поверхности не осталось ни единой царапины. Мало того, при рассмотрении Объекта в инфракрасном спектре выяснилось, что от нанесенного ядерного удара оболочка его даже не нагрелась. Все это было бы крайне любопытно, если бы не оставляло столь удручающего впечатления…
Удар повторили, но уже в двукратном объеме. Небо сверкало ослепительными всполохами даже сквозь тяжелые грозовые тучи. Высвобождаемая многокилотонными взрывами энергия сплетала эти тучи в причудливые завихрения и сотрясала верхние слои атмосферы раскатами далекого, обычно предвещающего сильную бурю, грома.
Когда осело бушевавшее вокруг агрессора ядерное пламя, стало понятно, что на Земле, по-видимому, не существует пока силы, способной нанести Объекту малейший урон. Не было уверенности даже в том, что такое по силам комете – от большой он наверняка отскочил бы подобно колоссальной шайбе, а малая сама разбилась бы о его монолитные бока…
Мефодий звонил родителям каждый день и успокаивал их, как мог. С уходом на пенсию они вдруг неожиданно стали примерными прихожанами православного храма, а потому только грустно усмехались на все утешения Мефодия и заверяли, что «все в руках Божиих, и как он соизволит, так и случится; а нам, его рабам, следует смиренно склонить голову и ожидать свою грядущую участь». Однако, несмотря на уверенность обоих в справедливости Создателя, Мефодий чувствовал, что ни мать, ни отец не верят в то, что готовые хлынуть на Землю орды полупрозрачных пришельцев принесут с собой мир и любовь. Не было вообще никаких гарантий, что они станут делить человечество на грешных и праведных и уж тем более даруют кому-то из землян жизнь вечную.
И хоть в беседе с сыном родители о своих сомнениях не говорили, овладевшая ими обреченность была заметна в голосах обоих. Мать слезно умоляла Мефодия приехать домой «ну хоть на пару денечков, потому как одному Господу известно, что ожидает нас дальше и свидимся ли еще». Отец в отличие от матери больше понимал, что оба его сына при деле, а настоящая работа – это такая вещь, которую не бросишь на самотек даже перед Апокалипсисом. Он только пожелал, чтобы Мефодий в обязательном порядке немедленно помирился с братом.
Мефодий ответил, что они, в общем-то, сильно не скандалили и он на Кирилла зла не держит, а если старший брат определяет их прохладные
Отец тяжко вздохнул и к данной теме больше не возвращался. – Все будет нормально, – сказал им на прощание при последнем разговоре Мефодий. – Мы же с вами не в каменном веке живем; те, кому следует, разберутся с проблемой, ведь не зря же, в конце-то концов, они свои Нобелевские премии получают…
Утешительных новостей со всего мира больше не поступало. Силы правопорядка напропалую применяли оружие, поскольку по-другому образумить обуянных паникой, некогда вполне приличных членов общества было попросту невозможно – те уже творили что попало. Несколько подобных случаев имели место и, казалось бы, во внешне спокойном Староболотинске…
Экономическая ситуация была под стать политической. Мировая торговля практически встала, биржи закрылись. Покупатель и продавец пребывали в замешательстве: первый не знал, стоит ли вообще запасаться товаром, если с небес того и гляди грянет духовой оркестр архангельской филармонии; второй мешкал по той же причине, поскольку сомневался, сможет ли после Апокалипсиса воспользоваться вырученными средствами и будет ли в них тогда хоть какая-то ценность. Однако несмотря на это, некоторая часть уверенных в завтрашнем дне оптимистов стремилась и в смутное время не упустить своей выгоды, пользуясь всеобщей неразберихой как способом сколотить капитал.
Одним из ярчайших примеров тому служила возобновленная после многовековой паузы продажа церковных индульгенций в странах, где католицизм являлся основным религиозным течением. И хоть папа римский, разумеется, никакого разрешения на подобное не давал, торговля пропусками в райские кущи шла бойко как в розницу, так и оптом. За «билетной кассой» сидели выдающие себя за христианских миссионеров проходимцы, а местами даже кадровые служители веры. Подобных фактов было по всему миру превеликое множество, отличались же они лишь масштабами.
Подходила к концу вторая неделя со дня обнаружения землянами на орбите своей планеты загадочного черного Объекта, прибывшего непонятно откуда и принадлежащего представителям неизвестной и пугающей формы жизни. Несокрушимый Объект продолжал снижаться, постепенно начав вхождение в верхние слои атмосферы. Обстановка внизу складывалась такая, что к моменту грядущей высадки пришельцев на планете вполне могло не остаться никакого порядка, поскольку паника постепенно начинала заражать даже военных.
Однако развязка этой драмы произошла столь же неожиданно, как и ее начало.
– Еще две недели назад в это было трудно поверить, но сегодня человечество готово верить во все, что угодно!.. – вещал американский спецкор одного из российских телеканалов, стараясь перекричать беснующуюся позади него толпу, которую сдерживала чуть ли не целая дивизия «голубых касок». Он вел свой репортаж с порога высотного здания секретариата штаб-квартиры ООН в Нью-Йорке. – Только четыре минуты назад были обнародованы эти сногсшибательные сведения, и вы видите, какова оказалась на них общественная реакция!