Меч Владигора
Шрифт:
Однако яркая искорка, залетевшая в его сердце в миг первой их встречи, не угасла и с каждым днем все более разгоралась, хотя сам Владигор, похоже, об этом и не подозревал.
…Предстоящая ночевка на Ильмерской земле должна была стать последней. Демид Меченый утверждал, что к вечеру следующего дня они обязательно выйдут к руслу иссохшей пограничной речки, за которой начинаются владения степняков. Погоня, если давно уже не сбилась со следа, границу пересекать не станет: не захотят ильмерцы портить и без того скверные отношения с
Владигор надеялся, что Демид все правильно рассчитал. Вот только слабо верилось, что очень скоро кончатся болотистые лесочки и предстанет их взорам привольная степь. В ответ на его сомнения Демид ответил кратко:
— Боги помогут нам не ошибиться.
Неожиданно князь вспылил:
— Сколько можно на небожителей кивать?! А сами что-нибудь собой представляем? Ужели дохляков и бездарей, ни на что не способных?! По кустам прячемся, по буеракам плутаем — даже верной дороги найти не можем!..
Венедский сотник искоса глянул на синегорца, подавив невольную усмешку. Этот юный князь, владеющий необыкновенным могуществом, о котором Демид не мог и мечтать, во многом все же оставался простым пареньком — обидчивым, безрассудным, легко переходящим в своих настроениях от веселья к угрюмости. Впрочем, стоит ли осуждать молодость за то, что ей всегда было свойственно? Демид был достаточно умен для того, чтобы не позволять себе снисходительности или раздражения по отношению к Владигору. Он предпочел разъяснить свои слова подробнее.
— Ты верно приметил, Владий. — Как и все остальные, Меченый по-прежнему обращался к Владигору по имени, избранному самим князем в день их первой встречи. — Здешние места меня тоже удивили. Еще годочков пять назад, когда ратная служба сюда занесла, не было этих болотцев. Да ведь сколько воды утекло за эти годы, сколько всяческих перемен!.. К счастью, главные приметы не изменились: два родника мы уже миновали, а озерцо, круглое такое, как блюдо, должно быть вон за тем холмиком. Дорога сюда только одна ведет — по которой мы пришли. Значит, никто без шума подойти не сможет, заметим издалека. Согласись, самое место для спокойного привала. — Демид вздохнул: — Завтрашний день будет нелегок, поэтому всем отдохнуть надо. Уж извини, синегорец, я соснуть пойду. Не возражаешь?
Владигор, осудив себя в душе за резкие слова, молча кивнул. Впрочем, нуждался ли Демид в его дозволениях? Князю было ясно, что воин старой закалки проявляет простую вежливость, распинаясь тут перед ним, щенком малоопытным. Мог ведь и не объяснять ничего — осерчать да без долгих слов спать уйти.
Глядя, как Демид неторопливо спускается с холма к их маленькому лагерю, Владигор вдруг понял, что не сможет сейчас спокойно сидеть у костерка и трепать языком, будто ничего особенного не происходит. Он не знал, что именно происходит. Не мог выразить словами те тревожные ощущения, которые овладели им перед заходом солнца. Так стоит ли волновать остальных своими предчувствиями?
Он повернулся и пошел в том направлении, где, по словам Демида, находилось небольшое круглое озеро. Если завтра начнутся безводные степи,
Демид, разумеется, оказался прав: за редким кустарником, покрывающим пологий склон холма, в бледном свете луны сверкала тихая водная гладь. Владигор быстро скинул плащ, штаны и рубаху и без единого всплеска нырнул в прохладу озера.
Набежавшее облако скрыло диск луны, все погрузилось в ночную тьму, тишина окутала мир. Владигор, широко раскинув руки, почти неподвижно лежал на воде, глядел в бездонное небо, усыпанное гроздями созвездий, и ощущал себя маленькой щепкой, волею судьбы брошенной в бесконечное плаванье по океану жизни. Но это чувство не пугало его, напротив — рождало душевное умиротворение и уверенность в единении со всем сущим.
Владигор не знал, сколько времени он пробыл в этом блаженном состоянии. Его пробудил от полудремы чуть слышный всплеск волны. Мгновенно насторожившись, он кинул взгляд в сторону берега и тут же погрузился в воду. Сейчас ему больше всего хотелось превратиться в рыбешку, дабы избавиться от необходимости дышать и, следовательно, хотя бы чуть-чуть высовываться над поверхностью озера…
Озаряемая лунным светом, обнаженная и прекрасная, словно ожившая мраморная статуэтка, в озеро входила Ольга. Она, вероятно, не заметила его одежды, брошенной на берегу, поэтому вела себя совершенно свободно, не подозревая о том, что в озере уже кто-то купается.
Положение, в котором оказался молодой синегорец, было попросту аховым: и выйти нельзя, и таиться глупо. Владигор сделал единственное, что пришло в голову, — плеснул водой, раскрывая свое присутствие. К его изумлению, скоморошка ничуть не оробела. Более того, она помахала ему рукой, дескать, все в порядке и беспокоиться не о чем.
Владигор, увидев ее жест, вздохнул с некоторым облегчением. Однако он по-прежнему не знал, как выбраться на берег. Естественное поведение Ольги подсказывало легкий ответ — не смущайся и выходи из воды как ни в чем не бывало. Впрочем, ничего другого ему и не оставалось.
В несколько сильных гребков Владигор достиг берега и торопливо направился к своей одежде. Ольгино платье и перевязь с метательными ножами лежали рядом. Владигор мельком подумал о том, что еще очень многого не знает о привычках и нравах венедов. Во всяком случае, ни одна синегорская девица не решилась бы искупаться голышом перед чужими глазами.
Натягивая на себя штаны и рубаху, Владигор скользнул взглядом к озеру. Зыбкие очертания женского тела рассекали лунную дорожку, разбрасывая по воде серебряные блики и пробуждая в памяти рассказы стариков о русалках-соблазнительницах. Словно подтверждая их справедливость, с озера донесся переливчатый смех.
— Не спеши, Владий! — крикнула ему скоморошка. — Сейчас вместе пойдем!..
Владигор вновь растерялся. Его сердце учащенно забилось, а голос явно дрогнул, когда после некоторого замешательства он ответил: