Меч
Шрифт:
Да изредка появляются в собачьих пометах щенки, в которых видны наследники пришедших с оросами псов, большие черные якимены, сами выбирающие себе хозяев. Из таких щенков вырастают не простые псы. Из них вырастают Друзья, чуру, такие, как его Коно, пробежавший тысячу фарсахов по чужим землям, держа след, но не бросивший попавшего в беду хозяина. Впрочем, от чуру невозможно ожидать другого. Только откуда эту историю знают русины? Рука Шамси привычно опустилась к голове верного пса, неподвижно стоящего рядом с конем, и столь же привычно вернулась к оружию.
— Что, Шамси, кеклика на обед приглядываешь? —
Привычка Шамси к уничтожению вождей служила предметом непрекращающихся шуточек. Может, потому, что русины и сами были не прочь присоединиться к снайперской стрельбе.
— От судьбы не убежишь, — улыбнулся согдиец. — А для стрелы далековато пока. И ветер рвет, может снести.
— Да не так, чтобы очень, — рассмеялся Снежко, прекрасно понимая правоту лучника. — Видишь того петуха? Который весь сверкает, а шлем на спине болтается? Слабо его снять? С учетом ветра — хотя бы со второй.
Шамси поцокал языком и натянул лук…
— Господин! С фланга заходят конные!
Иоанн Куркуас оглянулся. Что за чертовщина! На одном из ближних холмов возник десяток всадников. То, что это русы, было понятно сразу. Но откуда?! Конечно, десять человек — это смешно, но там, где из ниоткуда возникает десяток, может оказаться и тысяча. А то и десяток тысяч!
Вот и ответ на загадку! Вот на что надеялись варварские вожди! Монолитный гул, отлично знакомый любому воину, послужил ответом. Так гудит земля под ударами копыт. Десятков тысяч копыт. Враг зашел с тыла. Но как? Откуда? Еще вчера дозоры ничего не докладывали! И посланные с утра, вернулись в целости. И ни один не заметил врага?! Или заметил, но ему не донесли, боясь потревожить покой доместика?!
Отходить к стенам поздно. И не нужно! Ничего не потеряно и ничего не решено! Успеть развернуть навстречу атаке резервные турмы. И ту, что стоит на атакуемом фланге. Встретить подходящую конницу стеной щитов и копьями. И держать строй, держать, пока основные силы сбросят в море русскую пехоту и развернутся на помощь товарищам. Вспомнилась бесшабашная рубка при Милетене…
Длинная стрела безошибочно нашла цель. Иоанн Куркуас, один из лучших полководцев Империи и ее единственная надежда, падал на землю, обеими руками схватившись за торчащее из глазницы древко стрелы, в оперении которой дрожал на ветру тонкий черный волосок…
Книга
«Ромеи — древняя нация. И традиции свои ведут со времен Великого Рима. Их сопротивление не сломить одиночной смертью, пусть даже убит главнокомандующий. Принял бы командование на себя кто из заместителей, и все. Сражение запросто могло кончиться победой ромеев. Все же преимущество в тяжелой кавалерии и панцирной пехоте было за ними. Да ждали нас, хоть и не сидя по казармам, но и не мчась в сумасшедшем темпе по горам и пустыням. Выстрел Шамси не принес немедленной победы. Но он дал выигрыш времени. Пока ближайшее окружение сообразило, что произошло, пока разобралось со старшинством в «табели о рангах», пока оценило оперативную обстановку…
Резерв начал разворачиваться навстречу серпу нашей атакующей лавы. И не успел. А когда пехота встречает конную атаку не в строю, а вразнобой, она обречена. Сивера, оросы и сполы ворвались
Клибанарии, готовые к удару по киевлянам, начали поворачиваться. Не все, отдельными турмами, командиры которых заметили и оценили опасность. Решение, принятое от отчаянья: против легкой конницы тяжелые и неповоротливые «живые танки», заточенные под неторопливый разгон и прошибание строя, практически бессильны. И самое лучшее оружие против них — аркан. Благо у скотоводов этим куском веревки владеют даже дети.
Легкая наемная конница на флангах ромеев заметалась в растерянности. И начала частью разбегаться, а частью переходить на нашу сторону, ибо состояла, в основном, из тех же печенегов, что их атаковали. Оторвался от отряда под ромейским стягом — уже свой.
Еще «казаки» Рубца и Щараха накалывали на пики пытающихся выстроиться пехотинцев, еще первые клибанарии падали на землю, выдернутые из седел, еще штаб византийского войска пытался руководить процессом, а не пал, порубленный в мелкий фарш вятичской дружиной, а вторая колонна уже прорвалась сквозь заслоны и неслась в тыл пехотинцам неприятеля, атакующим порядки киевлян…
В отличие от многих и многих, эти ребята не дали маху. Мгновенно перейдя от атаки к обороне, прямоугольники друнгариев и центурий во все стороны ощетинились лесом копий. Судьба битвы была уже решена. Но ромеи сражались с упорством обреченных. За что их даже зауважали. Не слишком ждали от хитроумных ратных подвигов. Хотя, если задуматься, злато покупает, но приходит хладное железо и отбирает силой. Не может Империя жить исключительно на подкупе и интригах. Воины обязаны быть! И они были! Каждый копьеносец понимающий, что обречен, подыхая, старался забрать кого-нибудь с собой. Бой шел чуть ли не полдня, но так и не превратился в избиение…
Пытаясь спасти армию, император решился на рискованный шаг. Вывел на помощь погибающим десять тагм, практически обезлюдив стены. Не знаю, каким в молодости император Роман был адмиралом, но в семьдесят лет полководец получился из него хреновый. Резерв мог повлиять в первые минуты катастрофы. Чтобы наша конница завязла в трясине гарнизонных бойцов…
Но, выйдя с опозданием, императорский резерв не сумел ничего. Увеличилось лишь количество прямых потерь. И намного облегчилась работа внутри города. Впрочем, бились гвардейцы достойно, надо отдать им должное. Да и в целом, лично мое мнение о воинах Константинополя за этот день выросло очень сильно. Хотя, когда считали потери, не раз поминали стойкость и мужество обреченных со злобой…
Остатки ромейской армии начали сдаваться, лишь когда над башнями Царьграда взвились белые полотнища. Увлеченные наблюдением за битвой горожане (подозреваю, что они еще и ставки делали) прозевали наш десант. Водный и подземный».
Под стенами Царьграда, лето 6449 от Сотворения мира, червень
Князь неподвижно сидит в седле. Рука на навершии меча, вторая сжимает поводья. Если бы не лошадь, прядающая ушами, можно принять за статую самому себе. Посреди Киева, на Майдане. Внутри бушевала буря, так и норовящая выплеснуться наружу непроизвольной дрожью. Но нельзя. Ты — князь. Ты — знамя. Ты — символ.