Меченые злом
Шрифт:
– Что там случилось, Игорек? – раздался из спальни голос Виолетты.
– М-м… Б-бе… – замычал, заблеял обалдевший от неожиданности мужик.
– Ты что, упал? – В голосе Жужи появились заботливые нотки. – Не ушибся?
Ее взгляд был прикован к лежащему мужику, а потому Саюшкина она заметила не сразу.
И только когда "Игорек", которому перевалило за пятьдесят, все так же испуская мычащие звуки, начал тыкать в сторону Лехи указательным пальцем, она, наконец, подняла голову.
– О, это ты? А я думала, что
Наверное, в жизни Виолетты такие ситуации случались довольно часто и никак не влияли на ее уравновешенность. Она тоже, как и мужик, была голой, но улыбалась Лехе так радостно и сердечно, будто и не было между ними мохнатого Игорька, который все никак не мог прийти в себя от изумления.
"Вот стерва… – подумал с огромным облегчением Саюшкин. – Из-за ее слабого передка у меня мог родимчик приключиться".
– Ну ты, блин, даешь, – сказал он и опустился на табурет – потому что ноги не держали.
– Не сердись, Люсик. А что я должна была думать? Ты ушел, забрав все свои вещи. И даже не простился. Между прочим, я могла и обидеться.
– Могла, – легко согласился Саюшкин. – Извини. Вставай, Игорек. Будем знакомиться.
– Это… т-твой муж? – спросил, заикаясь, мужик.
– Что ты, милый! – не без кокетства ответила Виолетта. – Мужа у меня отродясь не было.
Это… это постоялец. Мой бывший одноклассник. В командировку приехал, а остановиться негде. Так ведь, Люсик?
– Ну, – согласно кивнул значительно повеселевший Леха. – Вы бы оделись, голубки, – посоветовал он, посмеиваясь.
– Отличная идея, – сказала Жужа и потащила Игорька в гостиную, где в полном беспорядке валялась их одежда.
Когда они возвратились на кухню, Саюшкин уже полностью восстановил душевное равновесие. Наконец он осознал всю пикантность создавшегося положения, и теперь с его лица не сходила улыбка. Впервые за долгое время он полностью расслабился.
В одежде мужик оказался очень даже ничего – широкоплечий, статный. Его весьма импозантный внешний вид несколько портило лишь солидное брюшко, наползающее на брючный ремень. Похоже, ситуация, в которую он попал по вине Саюшкина, теперь его забавляла.
– Виолетта, сообрази нам что-нибудь, – сказал он, обращаясь к Жуже и широким жестом обводя захламленный огрызками и пустой посудой стол. – После нашей нечаянной встречи… – Мужик обернулся к Лехе, подмигнул и засмеялся. – В общем, жрать хочется так, будто у меня во рту, по меньшей мере, двое суток ни крошки не было.
– Момент… – Жужа сноровисто принялась за дело.
Вскоре они уже общались как старые закадычные друзья. Шел обычный застольный базар-вокзал и компания веселились, как будто в них вселился смешливый бес. Игорек, а точнее Игорь Семенович, ушел в половине второго ночи. Жужа и Леха проводили его до вешалки в прихожей. И только когда он начал одеваться, у Саюшкина
"Игорек" носил погоны с двумя большими звездами и оказался сотрудником милиции!
– Фу-у… – сказал Леха, когда за любовником Жужи закрылась дверь. – Ну и денек сегодня…
– Неужто приревновал? – Виолетта зажала его в угол и горячо задышала на ухо.
– Не будь он ментом, убил бы.
– Врун ты, ох, врун.
– Чья бы корова мычала…
– Люсик, я ведь женщина. Заметь – свободная женщина. Я не вру, а фантазирую.
– Твои фантазии чересчур реальны.
– Нет, точно ревнуешь. Я польщена. Люсик, пойдем в постель. Клянусь, я искуплю свою вину.
– О-о, в этом я ни капельки не сомневаюсь.
И они дружно расхохотались, довольные друг другом…
Утром Саюшкин едва поднялся. Болело все тело – будто его ночь напролет черти колошматили. Быстро перекусив, он достал из своего "тайника" в квартире Виолетты героин и отсыпал немного порошка в пластиковый мешочек. Подручные Микиты обшмонали Леху капитально, и он снова остался без денег. Виолетта даже в постели не забыла ему напомнить, – словно ненароком – что пора бы и честь знать. Бесплатная любовь тоже денег стоит, и чаще всего гораздо больших, нежели продажная. Саюшкин это прекрасно понимал, а потому на Жужу не обижался.
Он направился по уже знакомому адресу, на квартиру Косичкиных. Последние события, как это ни странно, добавили Лехе не опасений за свою жизнь, а храбрости. Теперь он шел по улицам почти спокойно, только старался по возможности смешаться толпой.
Дверь квартиры Косичкиных снова была не заперта. Саюшкин храбро переступил порог и сразу же прошел на кухню. Тонька сидела возле плиты и тихо, без слез, скулила. Ее глаза были пусты и темны, без единого проблеска живой мысли.
– Антонина! – позвал ее Леха.
Нуль внимания.
– Тонька!!! – гаркнул вор и с силой тряхнул женщину за плечо.
Она очень медленно повернула к нему лицо и сказала:
– А, это ты, Алик…
– Я. Где Гера?
– Он ушел…
Саюшкин про себя тихо выругался – не было печали; как теперь искать Бабулю?
– Давно?
– Ночью.
– А когда вернется?
– Никогда.
– Вы что, развелись!? – удивился Леха.
– Нет.
– Извини – не врубаюсь. Куда он ушел?
– Туда, – показала Тонька на потолок.
– Гера умер!? – наконец догадался Саюшкин.
– Да. Умер.
И она снова заскулила, как побитая собака, совершенно не обращая внимания на Леху, смущенного такой печальной новостью.
Саюшкин, потоптавшись на месте, все-таки решился пройти в гостиную. Там он увидел Геру, который лежал на полу со сложенными на груди руками. Он был в джинсах и чистой рубахе в крупную клетку. Рядом, в пол-литровой банке, стояла зажженная свеча.
– Вот незадача, – пробормотал опечаленный Леха. – Царство ему небесное…