Мечи Дня и Ночи
Шрифт:
— Мы стая! Мы стая! — прокатилось над лугом.
— Шакул! — заорал Ставут. — Кто мы такие?
Шакул тоже начал притопывать, и звери, один за другим, поддержали его.
— Мы стая! — заревел он и взвыл. Стая отозвалась ему дружным воем.
— А ну, послушаем, как воют дренаи! — Алагир приложил ладони ко рту и тоже завыл по-волчьи. Легендарные, уже со смехом, принялись ему подражать — кто в лес, кто по дрова, но это никого больше не волновало.
И Скилганнону полегчало — впервые за несколько дней.
Когда
— То, что ты рассказал, это правда?
— Я не враль, Алагир.
— Друсс сражался заодно с джиамадом?
— Тогда они назывались Смешанными, но это одно и то же. Надирский шаман подверг смешению его старого друга, Орасиса.
— Ну, это другое дело.
— Почему другое?
— Раз Друсс знал этого джиамада прежде... Скилганнон, сделав глубокий вздох, заставил себя успокоиться.
— В чем же разница, Алагир? Шакул тоже раньше был человеком. Как и все они.
— Это кара за преступления, которые они совершили, — упорствовал Алагир.
Скилганнон был благодарен дренайскому капитану за поддержку, и обижать Алагира ему не хотелось. Помолчав, он сказал:
— Ты ведь не глуп, Алагир — откуда же такая наивность? Как по-твоему, Вечная — это тиран?
— Конечно. Все ее действия подтверждают это.
— Почему же ты не допускаешь мысли, что при правителе-тиране наказанию подвергаются не только преступники? Шакула превратили в Смешанного, чтобы потом сделать солдатом. Возможно, конечно, что он был вор или убийца — а возможно, просто честный человек, который говорил что-то против Вечной.
— Я понял, куда ты клонишь. Да, верно. Прости меня, Скилганнон. Я дурак.
— Если подумать, то мы оба заслуживаем награды за глупость, — засмеялся Скилганнон. — Не будь к себе столь суров. Все мы рабы своих предрассудков. Мы в свое время считали дре-наев надменными завоевателями, которым давно пора преподать урок. Будь я чуть постарше, я мог бы служить в армии Горбена и встретиться с ними у Скельнского перевала. Ты смотришь на громадных, крайне безобразных зверей и спрашиваешь себя, чем же они заслужили такую участь. Если есть над нами Исток, они в чем-нибудь да провинились, думаешь ты. Не сомневаюсь, что первые джиамады действительно были преступниками, но ведь Вечной нужно пополнять свое войско. Думаю, что последние — это просто крестьяне, которых хватают в собственных деревнях. Я был по-настоящему тронут, Алагир, когда наши, все как один, вызвались идти вместе со Ставутом. Я подумал тогда, что человечество все-таки еще может измениться к лучшему, раз даже звери способны на такую любовь и преданность.
На берегу он пожелал Алагиру спокойной ночи и прошел к последней барже. Харад сидел на корме со Снагой в руках.
— Напрасно вы не сказали мне, — упрекнул он взошедшего на борт Скилганнона и с силой швырнул топор на палубу. Лезвия, похожие на крылья бабочки, вонзились в дерево, рукоять затрепетала.
— Ну, сказали бы, и что? — возразил Скилганнон, поняв, о чем он. — Она умерла мгновенно, во время землетрясения.
— Но от моего топора! — Страдание, звучащее в его голосе, надрывало душу.
— Я знал одного человека, которого убил камешек, вылетевший из-под копыт бегущей лошади. Он был славный воин и побывал в дюжине битв. Камешек угодил ему в висок.
— К чему это ты?
— Мало кто способен выбрать себе достойную смерть. Не ты убил Чарис. Ее убило
— Я подумаю над тем, что ты мне сказал. — Он выдернул застрявший в досках топор. — На кой нам сдались эти баржи? Я бы пешком быстрее дошел.
— Завтра увидишь. Алагир говорит, там впереди большое ущелье. Волов придется оставить — там нет суши, по которой они могли бы идти. Одни отвесные горы. Алагир клянется, что это самый быстрый путь к Ростриасу. Если бы мы ехали верхом, пришлось бы лишних две недели огибать горы.
— У меня к тебе есть еще вопрос.
— Спрашивай.
— Что будет, если мы перекроем источник магии?
— Вечная не сможет больше производить Возрожденных и джиамадов. Я разве не говорил?
— Говорил. А с джиамадами-то что будет?
— Честное слово, не знаю. Они ведь созданы магией. Может быть, с ее остановкой они опять распадутся на составные части. А может, ничего и не произойдет. Ты за зверей боишься?
— Да, и за них. Но в первую голову думаю про нас с тобой и Аскари.
— Я что-то не понимаю.
— Мы ведь тоже созданы магией? На свой лад мы не меньше противны природе, чем джики. Может, уничтожение источника убьет и нас тоже.
— Хорошо, что эта мысль не приходила мне в голову раньше, — откровенно признался Скилганнон.
— Для тебя это важно?
— Нет. Мы ведь делаем это, чтобы защитить слабых от зла сильных. По правилам. Ты уже придумал, как найти этот храм?
— Я знаю, где он был раньше. Оттуда и начнем поиски.
Семьдесят лет назад, когда Унваллис впервые приехал в Ди-ранан, Агриас был там одной из самых важных персон. Как фаворит королевы и верховный советник он казался несокрушимым. Умнейший, красивый, разносторонне одаренный, Агриас просто излучал власть и могущество. Унваллис, будучи представлен ему, заикался и бормотал какие-то банальности — настоящая деревенщина.
Внешне он и теперь оставался все таким же высоким, молодым и красивым, но не излучал ничего, кроме страха, когда его поставили перед Вечной. Пять дней его продержали в темной яме среди руин. Он щурился от солнца, подол его длинной одежды был вымазан нечистотами. Унваллису хотелось отвести глаза, но зрелище падения сильного притягивало помимо воли.
При виде Вечной, сидящей на походном троне в окружении старших офицеров своей гвардии, связанный Агриас попытался собрать остатки достоинства и гордо выпрямился.