Мечи легиона
Шрифт:
Никто не стал с этим спорить. Марк сказал:
— Я думаю, что в утверждении Горгида есть какая-то глобальная ошибка. Дело даже не в том, насколько Вулгхаш предался злу и дьявольская ли у него душа. Хотя в вопросе о Вулгхаше я полностью согласен с Гаем Филиппом.
— Продолжай, я слушаю. — Мысль об удовольствии долгого теоретического спора была для Горгида настолько привлекательной, что грек даже не обратил внимания на критику в свой адрес.
Скавр заговорил, тщательно подбирая слова:
—
Пока грек колебался с ответом, Скилицез быстро произнес:
— Дело в том, что Скотос соблазняет людей и склоняет их ко злу.
Эта нерассуждающая самоуверенность привела Горгида в ярость. Грек даже забыл на миг о том, как глубоко видессиане убеждены в правоте своей веры. Он сердито буркнул:
— Какая чушь! Ответственность за зло лежит на каждом конкретном человеке, а не на каком-то абстрактом «зле», существующем вне людей. Зло не появляется само по себе, его создают люди.
Личная ответственность каждого за свои поступки была для Марка очевидной, как и для Горгида, но Скилицеза это утверждение шокировало.
Виридовикс во время всего разговора сидел молча, но когда он увидел, как окаменело лицо имперского офицера, бросил одно из своих язвительных замечаний, которые так часто срывались с его губ в эти дни:
— Берегись, милый мой Горгид! Разве ты не видишь, что он уже готовится отхлестать тебя прутьями до крови?
В степи Скилицез сумел бы выдавить кислую улыбку и обо всем забыть. Но сейчас он находился у себя на родине, и выражение его лица не изменилось.
Разговор постепенно угас.
Иногда, подумал Марк, с имперцами иметь дело было почти так же трудно, как и с их врагами — еще один аргумент против первого тезиса грека.
Маленький ручей пробивался между двумя большими камнями и уходил на восток.
— Хотите верьте, хотите нет, но это исток Итоми, — сказал Тамасп.
– Двигаясь вниз по течению, можно дойти до самого Амориона.
— Значит, ты не пойдешь с нами в город? — разочарованно спросил Виридовикс. Шумный, живописный человек, караванщик был близок душе кельта. — Стоило зайти с вами так далеко, а в самом конце пути свернуть с дороги?
— Будь ты купцом, ты бы уже умер от голода, — ответил ему Тамасп.
– Ни один купец, у которого есть хоть капля ума, не станет ходить в один и тот же город дважды за год. Я держался сделки, которую вы мне навязали; теперь же настало время подумать и о моей выгоде. Через две недели в Доксоне будет большая ярмарка.
Никакие доводы не могли заставить караванщика изменить решение. Когда Ариг, высоко оценивший его знания и опыт, принялся его уговаривать, Тамасп сказал:
— Честно говоря, я хочу поскорее избавиться от твоих солдат. Вы относились ко мне лучше, чем я даже мог подумать, но в Аморионе стоит большая армия. С ней я не желаю иметь никакого дела. Для купца солдаты хуже бандитов, потому что солдат защищает закон. Как ты думаешь, почему я так быстро сбежал из Машиза?
У аршаума не нашлось ответа.
Тамасп похлопал Гая Филиппа по плечу:
— Ты неплохой парень. — Он повернулся к Скавру, добавив: — Что касается тебя, то я рад, что мне не нужно торговаться с тобой. Я никогда не сумел бы прочитать твои мысли. Желаю удачи! У меня такое чувство, что она тебе понадобится.
— И у меня тоже, — сказал трибун.
Но ему показалось, что Тамасп даже не слышит его. Караванщик уже раздавал распоряжения охранникам и купцам, находящимся в его караване. Охранники под командой Камницеза и Музафара занимали своп места. Когда торговцы было замешкались, Тамасп громко крикнул:
— Последний, кто задержится, будет моим подарком аршаумам!
Это быстро сдвинуло копуш с места. Больше бритая голова Тамаспа заблестела в лучах солнца; караванщик затянул непристойную песню; караван выступил в путь. Ни один из охранников и купцов не оглянулся назад.
— Свободный человек вернулся на волю, — сказал Гай Филипп, провожая его глазами.
— Надолго ли хватит этой воли, если Авшар победит? Наша задача -позволить Тамаспу оставаться свободным человеком, — ответил Марк.
— Будет много паршивой и тяжелой работы, когда до этого дойдет.
Аршаумы следовали вдоль Итоми на восток. Вскоре речка превратилась в быстрый и полноводный поток; все больше маленьких притоков несли в нее свои воды. К концу первого дня пути Итоми была уже большой рекой. Местность, по которой она протекала, становилась для римлян все более знакомой.
— При таком темпе мы будем в Аморионе уже через два дня, — заметил Скавр, когда всадники разбили лагерь на берегу.
— Гавру, черт побери, лучше бы обрадоваться нашему появлению, -добавил Гай Филипп. — Он сейчас в Аморионе. А вернули ему этот город мы. С этим он не может не согласиться.
— Я тоже иногда думаю об этом.
Теперь, когда цель была так близка, трибун чувствовал, как растет его тревога при мысли о скорой встрече с Императором. Если бы Автократор обещал трибуну только баронский титул, Марк был бы уверен, что тот сдержит слово. Но сделка заключала в себе куда большее… Не знал Марк и того, что происходит сейчас с Алипией.