Мечи против колдовства. Сага о Фафхрде и Сером Мышелове. Книга 1
Шрифт:
Ивриана немного успокоилась. Влана тоже, хотя и не преминула заметить:
– Все равно вы оба на хорошем взводе.
– Оно и к лучшему! – с шальной улыбкой заверил ее Мышелов. – Хмель может замедлить руку с мечом и немного ослабить удары, зато заставляет шевелиться мозги и распаляет воображение, а это как раз то, что нам понадобится сегодня ночью. К тому же, – поспешно добавил он, чтобы Ивриана не успела ничего возразить, – подвыпившие люди невероятно осторожны. Разве не доводилось вам наблюдать, как какой-нибудь гуляка, у которого ноги заплетаются, при виде стражи берет себя в руки и осторожненько идет
– Доводилось, – подтвердила Влана, – особенно как он падает мордой в грязь, едва поравнявшись со стражниками.
– Вот еще! – отозвался Мышелов и, запрокинув голову, торжественно двинулся в сторону девушки, пытаясь придерживаться воображаемой прямой линии.
Внезапно, зацепившись за собственную ногу, он начал было падать вперед, но тут же выполнил невообразимое переднее сальто и четко приземлился на чуть согнутые для смягчения удара ноги прямо перед девушками. Пол даже не скрипнул.
– Видели? – осведомился он, но вдруг качнулся назад, наступил на подушку, где лежали его плащ и меч, однако, ловко изогнувшись вбок, устоял на ногах и принялся поспешно одеваться.
Тем временем Фафхрд под шумок проворно налил еще по одной себе и Мышелову, но Влана, заметив это, одарила его таким взглядом, что он поставил кружки и откупоренный кувшин на место столь поспешно, что даже чуть не запутался в своем балахоне, и отошел от столика, покорно пожав плечами и состроив Влане рожу.
Мышелов закинул мешок за спину и отворил дверь. Молча помахав девушкам рукой, Фафхрд вышел на крошечную площадку. Смог стал таким густым, что северянин почти пропал из виду. Мышелов махнул Ивриане и, тихо проговорив: «Пока, Мышка!» – последовал за Фафхрдом.
– Да сопутствует вам удача! – от всего сердца воскликнула Влана.
– Будь осторожен, Мышонок, – пискнула Ивриана.
Мышелов, казавшийся маленьким на фоне смутных очертаний фигуры Фафхрда, прикрыл за собой дверь.
Машинально обняв друг дружку, девушки стали ждать неизбежного скрипа и стона лестницы, однако все вокруг было тихо. Уже рассеялись клубы смога, проникшего через дверь, а старые ступени так ни разу и не скрипнули.
– Что они там делают? – шепнула Ивриана. – Прокладывают курс?
Влана нахмурилась, сердито покачала головой, потом встала с кушетки, подошла на цыпочках к двери и, отворив ее, спустилась на несколько ступенек, которые жалобно застонали под ее тяжестью, после чего вернулась в комнату и закрыла дверь.
– Они ушли, – широко раскрыв от изумления глаза, проговорила она и развела руками.
– Я боюсь! – выдохнула Ивриана и бросилась через всю комнату к своей рослой подруге.
Влана крепко прижала ее к себе, потом высвободила руку, чтобы запереть дверь на три массивных засова.
Стоя в переулке Скелетов, Мышелов засунул назад в мешок веревку с узлами, по которой друзья спустились, зацепив ее за фонарный крюк, и предложил:
– В «Серебряный Угорь» зайдем?
– Ты имеешь в виду, что мы просто скажем им, будто побывали в Доме Вора? – без особого возмущения осведомился Фафхрд.
– Ну что ты, – возразил Мышелов. – Но ведь наверху ты не сумел выпить стременную, и я тоже.
При слове «стременная» Мышелов взглянул на свои башмаки из крысиной кожи, чуть присел и принялся подскакивать на одном месте, мягко шлепая подошвами
– Захватил, когда ставил на стол кружки. Влана видит многое, но далеко не все.
– Ты предусмотрительный и дальновидный тип, не говоря уж о том, что неплохо научился махать мечом, – с восхищением промолвил Мышелов. – Я горжусь таким другом.
Приятели откупорили кувшины и от души глотнули. Потом Мышелов направился в сторону запада; приятели почти не пошатывались и не спотыкались. Не доходя до Грошовой улицы, они свернули на север и оказались в еще более узком и вонючем переулке.
– Чумное Подворье, – заметил Мышелов.
Фафхрд кивнул.
Предварительно заглянув за угол, они быстро пересекли Ремесленническую и снова нырнули в Чумное Подворье. Почему-то стало немного светлее. Взглянув наверх, приятели увидели звезды. Но северного ветра не было. Воздух был совершенно неподвижен.
В пьянственной озабоченности предстоящей задачей, да и просто перемещением в пространстве, друзья шли не оглядываясь. А смог за их спинами все густел. Какой-нибудь круживший в вышине козодой увидел бы, как черный туман стекается из всех частей Ланкмара, с севера, востока, юга и запада, с Внутреннего моря, Великой Соленой топи, прорезанных оросительными каналами полей и реки Хлал, соединяется в быстрые черные реки и ручьи, разливается, клубится и кружится, как вбирает в себя темный и копотный дух Ланкмара, испускаемый его жел'eзами для клеймения, жаровнями, кострами праздничными и погребальными, кухонными очагами, печами для обжига, кузнями, пивоварнями, винокурнями, бесчисленным горящим мусором, коптящими тиглями алхимиков и чародеев, крематориями, дымящими грудами древесного угля и многим, многим другим, – и весь этот дым стекается к Тусклому переулку, точнее, к «Серебряному угрю» и в особенности к покосившемуся дому за ним, дому нежилому, если не считать мансарды. Чем ближе к этому месту, тем плотнее становился смог, полосы и клубы которого прилипали, словно черная паутина, к кирпичным стенам и шершавым камням на углах.
Но Мышелов и Фафхрд лишь тихонько вскрикнули от удивления, увидев звезды, вполголоса обсудили, насколько их свет увеличит риск, связанный с вылазкой, и, осторожно перейдя улицу Мыслителей, которую моралисты прозвали проспектом Безбожников, дошли до развилки Чумного Подворья.
Мышелов выбрал левую дорогу, ведущую на северо-запад:
– Гибельный переулок.
Фафхрд кивнул.
Друзья попетляли по нему немного и вскоре шагах в тридцати узрели Грошовую улицу. Остановившись как вкопанный, Мышелов положил ладонь Фафхрду на грудь.
На той стороне Грошовой виднелись широкие, распахнутые настежь двери, обрамленные закопченной каменной кладкой. К дверям вели две ступени, наполовину истертые за долгие века. Факелы, укрепленные по бокам дверного проема, струили оранжево-желтый свет. Что делалось в глубине проема, друзья не видели, поскольку Гибельный переулок выходил на Грошовую несколько под углом. Однако, насколько они могли разглядеть, нигде не было ни привратников, ни стражи – вообще никого, даже пса на цепи. Выглядело это зловеще.