Мечи в тумане
Шрифт:
– Не делай этого! – с запоздалым гневом приказал Мышелов.
– Вот этого, что ли? – мягко переспросил Фафхрд, погружая палец в потолок рядом с сочащейся водой опухолью. Опять сверху брызнула вода, сразу же превратившаяся в тоненький ручеек, и теперь сверху свешивались два вздутия, напоминавшие женские груди.
– Да-да, именно этого, – неестественно тонким голосом подтвердил Мышелов, с трудом сдерживаясь, чтобы не вскинуться на Фафхрда и не спровоцировать его тем самым еще на какой-нибудь эксперимент.
– Хорошо, не буду, – не стал возражать Северянин и добавил, задумчиво глядя
– Да кто говорит о том, чтобы провести здесь несколько лет? – взвыл Мышелов. – Олух царя небесного! Медный лоб! Зачем ты мне наврал? Тут, мол, есть все что угодно, целый мир! А что я вижу? Ничего! Какую-то лужицу вонючей грязи в мерзкой, тесной пещере!
С этими словами Мышелов в гневе топнул ногой, в результате чего окатил себя с ног до головы грязью, а вздувшаяся рыба с серебристыми усиками, испускавшая у него под ногами дух, с укоризной взглянула вверх.
– Вот так вот топая, – тихо заметил Фафхрд, – ты можешь расколоть украшенный серебряной филигранью череп какой-нибудь принцессы. Ты говоришь «ничего»? А вот взгляни-ка, Мышелов, какие сокровища я добыл из этой вонючей лужи.
Осторожно скользя своими подбитыми шипами башмаками по илу, он подошел к Мышелову и, вытянув левую руку, в которой лежала горсть чего-то блестящего, стал перебирать в ней правой рукой.
– Да-да, – сказал он, – это драгоценности, о которых те, кто плавает наверху, не могут и мечтать; их я собрал в этой самой грязи, хотя искал кое-что другое.
– Что еще другое, хрящеватый твой кумпол? – прохрипел Мышелов, не сводя голодных глаз с самоцветов.
– Тропинку, – ответил Фафхрд несколько раздраженно, словно Мышелов должен был знать, что он имеет в виду. – Тропинку, которая ведет из уголка этого шатра к девам морского царя. Моя находка лишь подтверждает это. А теперь взгляни-ка сюда, Мышелов.
С большой осторожностью кончиками пальцев Северянин вытащил из-под левой подмышки металлическую маску размером с человеческое лицо.
В тусклом сероватом свете невозможно было определить, из чего она сделана – из золота, серебра, олова или бронзы, так же как и прорезавшие ее волнистые полосы были не то голубовато-зелеными следами от пота и слез, не то патиной, не то просто илом. Одно было несомненно: маска представляла собой изображение женского лица – благородного, всезнающего, но соблазнительного, любящего, жестокого и призрачно прекрасного. Жадно, но не без злости Мышелов схватил маску, и вся ее нижняя часть скомкалась у него в руке; остался лишь гордый лоб да прорези для глаз, смотревшие на него трагичнее любых очей.
Мышелов отскочил, боясь, что Фафхрд его ударит, но тут же увидел, что Северянин повернулся и поднял правую руку с указующим куда-то перстом, напоминая сигнальщика на корабле.
– Ты был прав, о Мышелов! – радостно вскричал он. – Меня ослепил не только дым от факела, но и сам его свет. Смотри: вот тропинка!
Мышелов посмотрел, куда указывал Фафхрд. Теперь, когда дым немного рассеялся и не было оранжевых лучей факела, стала заметна пятнистая фосфоресценция ила и умирающих морских организмов, даже несмотря на лившийся сверху рассеянный свет.
Однако пятна фосфоресценции
– Не ходи туда, Фафхрд, – по привычке предостерег Мышелов, но Северянин уже двигался широкими, медленными, как во сне, шагами. Рука, в которой он держал добытые из ила драгоценности, постепенно выпрямилась, и сокровища стали падать назад в грязь. Он дошел до тропки и двинулся вперед, ставя свои подбитые шипами башмаки прямо посередине.
– Не ходи туда, Фафхрд, – повторил Мышелов безнадежно и даже умоляюще. – Не ходи, говорю тебе. Она заманит тебя в смертельную ловушку. Давай лучше поднимемся назад и заберем с собой все, что ты нашел.
Однако, произнося эти слова, Мышелов уже шел следом за Фафхрдом, поднимая – гораздо более осторожно, чем маску, – предметы, которые ронял его друг. Но Мышелов решил, что игра не стоит свеч, хотя занятия своего не бросал: несмотря на соблазнительное сверкание, ожерелья, тиары, филигранные чашечки для грудей и броши с большими булавками были не толще и весили не больше, чем высохшие листья. Мышелов не обладал осторожностью Фафхрда, и они рассыпаясь, когда он к ним прикасался.
Фафхрд повернул к нему сияющее лицо человека, которому снятся неизъяснимые наслаждения. Когда последняя призрачная безделушка рассыпалась в пальцах у Мышелова, Северянин сказал:
– Это все такая же ерунда, как и маска, – съеденные морем призраки сокровищ. Но что они сулят, Мышелов! Что они сулят!
С этими словами он повернулся и наклонился, чтобы не задеть головой внушительный бугор на свинцового цвета потолке.
Мышелов оглянулся на кусочек яркого дневного света с висящей посредине веревкой с узлами. Струйки воды из двух ран в потолке стали толще; там, куда они попадали, из грязи поднимались фонтанчики брызг. Мышелов вздохнул и двинулся вслед за Фафхрдом.
Вскоре потолок снова стал выше человеческого роста, однако расстояние между стенками шатра сделалось заметно уже. Теперь друзья шагали по настоящему подводному туннелю – коридору с полукруглым потолком, который был не шире, чем фосфоресцирующая желтовато-зеленая тропка на полу. Туннель сворачивал то влево, то вправо, поэтому впереди обзор был очень ограничен. Время от времени Мышелову чудилось, что он слышит раздающиеся впереди свисты и стоны. Он переступил через медленно ползшего боком краба и увидел рядом с ним торчащую из светящегося ила руку мертвеца, лишенный плоти палец которой указывал направление, в котором им следовало двигаться.
Фафхрд слегка повернул голову и серьезно заявил:
– Попомни мои слова, Мышелов, без магии тут не обошлось.
Мышелов подумал, что в жизни не слышал более бесполезного замечания. Он чувствовал себя угнетенным. Он уже оставил бесплодные попытки уговорить Фафхрда вернуться, потому что знал: остановить приятеля можно только силой, а в драке, которая непременно завяжется, они обязательно рухнут на стену подводного туннеля, что Мышелова совсем не устраивало. Конечно, он всегда может вернуться один. И все же….