Мечта на миллион

Берязева Наталья Александровна

Только бабе Тане они рассказывали свои космические сказки, только ей разрешали смотреть на них и прикасаться. Они часто садились к ней на коленки, и она пела им свои волшебные песни.

Подрастали Марьяна и Ваня. Бабушка много рассказывала им о гномиках и пятнашках.

Дети очень любили ее сказки о космических друзьях. Они знали, что они живут на печке за трубой, но им нельзя показываться, поэтому писали им письма, делились дорогими конфетами, которые мама привозила им из заморских командировок, откладывали для них маленькие красивые вещи или игрушки,

чтобы гномики и пятнашки могли порадоваться вместе с ними.

Бабушка очень хорошо описала, как выглядят гномики и пятнашки, и дети часто их рисовали.

Шло время. Ваня и Марьяна выросли. Бабу Таню перевезли в городскую квартиру. Она стала старенькая и больше не могла топить печь.

– А там, – как сказала она, – центральное отопление. Будет тепло всегда.

Гномики и пятнашки тоже доживают свой век. Они не захотели переезжать в новый дом. Бабушка стала совсем старенькая, плохо видит и не помнит, что внуки уже выросли. Она по-прежнему разговаривает с ними, но только совсем не поет песни.

Только раз в год гномики и пятнашки общаются с Дедом Морозом. Он тоже с их планеты, они хорошо знакомы, поэтому они ждут его целых 12 месяцев, чтобы просто поговорить.

– Мир изменился, – ворчит Дед Мороз, обращаясь к своим друзьям. – Родители не верят в сказки. Не верят в меня, не признают чудеса. И это внушают детям. Зачем? Вот и вы сидите за печкой – вместо того чтобы качать очередного малыша. Да, вы любили Ваню с Марьяной, но они выросли. И они про вас уже не помнят. Эх, пойду, понесу подарки. Никто уже не просит конфет. Только сотовые телефоны, деньги да модельки дорогущих машин. Зайду к бабе Тане. Она единственный человек, кто ждет меня просто так, без подарков, только потому, что она до сих пор верит в сказки.

И гномики и пятнашки машут ему вслед так долго, пока Дед Мороз не скроется из глаз. А потом снова лезут поближе к теплой трубе, чтобы вспоминать, как в первый раз они увидели земных детей, которых не могут забыть до сих пор.

А директор очень успешной фирмы Наталья Генриховна перебирает вещи в старом кабинете. Пора переезжать в более просторный и светлый. В одном из ящиков в самом дальнем углу лежат два забытых спичечных коробка, обернутых блестящей бумагой. Сверху написано: «ПАСЫЛКА ДЛЯ ГНОМИКОВ И ПЯТАНШИК».

Она надрывает фольгу. В тесной коробочке лежит надкусанная часть дорогой конфеты, любимая детская заколка ее дочери, маленькая игрушка-кенгуру, цветная ленточка и золотое конфетти. В другой коробочке крохотная моделька машины, красивая блестящая пуговица, ломтик шоколада и воздушный шарик. И тут же записка: «НИ УЛИТАЙТЕ, МЫ ВАС ЛЮБИМ!»

– Господи! Когда это было? – вздыхает женщина. – Ведь мама мне их передала, чтобы я их отправила на планету Сириус. Туда, где живут гномики и пятнашки. Мама всегда была ненормальная. Сколько лет они уже пролежали? Если Марьяне с Ваней 29—30, то почти 25 лет. Целая жизнь!

И Наталья Генриховна, женщина в дорогом костюме и очках в золотой оправе, начинает плакать. Она рыдает и не может остановиться.

– Да,

жизнь прошла. Все бегом, бегом. Дети выросли, а я так ни разу и не выслушала сказку про гномиков и пятнашек, которые якобы жили в нашем старом доме за трубой. Все отмахивалась от мамы. Да и от детей тоже, считая это глупостью и выдумкой. А теперь мама болеет и тоскует по старому дому. И эти посылки? Почему я их никуда не отправила? Почему они здесь лежат? Что я не додала детям?

Перед Новым годом пятнашки и гномики снова увидели всех своих любимцев. В старый дом на улице Гагарина приехали все: Марьяна с Ваней, которых трудно было узнать в красивых и серьезных молодых людях, Наталья Генриховна в дорогой шубе и бабушка Таня, старенькая и высохшая, как осенний цветок.

Когда они все вместе зашли на кухню, гномики и пятнашки забыли, что им нельзя показываться на люди. Они спрыгнули с печки, забились к бабе Тане под шаль, некоторые пробрались под теплую жилетку и прижались к ней своими маленькими тельцами. Они гладили ее, целовали, пели ей ее старые песни. Теперь она была для них ребенком, тем первым человеком, которого они встретили и полюбили на земле. Ваня с Марьяной тоже гладили гномиков и пятнашек и радовались встрече, как маленькие.

Удивленная и всегда строгая Наталья Генриховна смотрела на все происходящее и повторяла: «Надо же, а вы и вправду существуете! Ну надо же!»

Гларус

Гларус – птица, похожая на чайку, но крупнее в размерах.

Я проснулась от странного звука. Мне показалось, что кто-то ехидно и зло смеется. Отрывисто. Хрипло.

Открыла глаза. Надо мной просыпалось небо Болгарии. Я спала на террасе, на шестом этаже. Я посмотрела в сторону странного звука. На столе сидела большая птица. Она ела остатки скумбрии и ехидно смеялась. Да, смеялась…

– Эй, птица! Ты что? Ты чего наглеешь?

Желтые глаза уставились на меня. Осмысленные и злые.

– Кха, – сказала птица и лениво взлетела.

На тарелке остался обглоданный хвост скумбрии. Кроме того, были расклеваны печенья и в клочья изодраны салфетки.

Злая птица устроила погром.

На следующий день я купила свежей рыбы и оставила ее на столе. Утром вновь прилетел вчерашний гость. Я уже знала, что зовут его гларус, это разновидность чаек, которых когда-то было очень много в этом месте. Сейчас остались единицы, и они почему-то не любят людей и при любой возможности стараются им навредить.

Птица клевала рыбу и, как мне показалось, с удивлением посматривала на меня. Она больше не смеялась и не пакостила на столе.

Так продолжалось несколько дней. Я покупала рыбу, оставляла на столе, а утром птица разрешала мне ее рассматривать.

Нет, она больше не хохотала и не издевалась. Она была уставшей. Я поняла, что птица уже не молода. Об этом говорил желтый поблекший цвет перепонок на лапках, совсем седые щеки, да и оперение уже не блестело, как у молодых и здоровых птиц, и крылья не были послушными и гибкими.