Мечта
Шрифт:
Шарлотта торопилась. Она не любила смотреть на оборванных студентов, потому что они напоминали ей Фредерика, который жил в мансарде над ее квартирой. Он и Валери, независимая маленькая белошвейка, обожавшая Фредерика, были ее первыми друзьями в Париже, хотя Этьен, конечно, не одобрял этих отношений.
— Должно быть, интересно быть человеком богемы, — заметила она однажды Фредерику, когда они разговаривали о «Жизни богемы» Мюрже.
— Мюрже искажал действительность, — мрачно ответил ей молодой человек. — Он писал для галерки, идеализировал жизнь бедных студентов, рисуя ее розовыми красками. Конечно,
Думая о Фредерике, Шарлотта ничуть не удивилась, когда вдруг столкнулась с ним лицом к лицу около кафе Суфле. Он выходил из кафе и очень вежливо поклонился ей. Шарлотта с изумлением заметила, что на нем очень элегантный, хотя и несколько ему тесноватый новый костюм, который раньше она никогда не видела.
— Вы блестяще выглядите, — сказала она.
Он выглядел настоящим щеголем в оливково-зеленом сюртуке, сорочке с жестким воротничком и прекрасных саржевых брюках. С этим нарядом гармонировали его светло-каштановые волосы, падающие на шею локонами, и серые глаза.
Улыбаясь, она добавила:
— Вы выглядите, как какой-нибудь принц.
— Увы, — скорбно сказал Фредерик, — мое королевское достоинство несколько страдает от того, что туфли слишком узкие. Эти башмаки изуродуют мне ноги.
— Куда вы идете во всем этом великолепии?
— Пожелать счастливого Нового года тете.
— Правда? Я не знала, что у вас есть родственники в Париже.
— Я сказал тете, а не моей тете. Правда заключается в том, что я собираюсь выразить свое почтение тете моего хорошего приятеля, Филибера Кампиона.
— Как это?
— Филибер ненавидит светскую болтовню и не выносит свою тетю, но он ярый приверженец традиций, поэтому он предложил мне за пять франков вместо себя нанести визит его тете. Все, что я должен сделать, это появиться и сказать: «Наилучшие пожелания, дорогая тетя». Если мне покажется, что она удивилась изменившейся внешности племянника, я должен сказать ей, что Филибер Кампион болен, при смерти, а я лишь послан в качестве замены. Ну что ж, пять франков — деньги немалые! Он одолжил мне свою одежду, включая туфли, которые меня мучают, и вот сейчас я иду с визитом к мадам Аделаиде Кампион на улицу Мартир.
— Так, — сказала Шарлотта, сдерживая желание рассмеяться. — А вы не боитесь, что мадам это может не очень понравиться?
— Конечно, — задумчиво сказал Фредерик, — я очень боюсь этого. Но пять франков заставляют меня придерживаться более оптимистичной точки зрения. В целом из меня получается вполне приличный племянник.
Он прошел с ней до конца улицы, ступая в своих туфлях так, будто шел по лезвиям ножей. Шарлотта коротко рассказала ему, что Этьен болен и что ей нужны пиявки, однако она не была расположена много говорить о своем муже и своих заботах. Встреча с Фредериком ее ободрила, будто беззаботность и молодость юноши воскресили ее собственную былую жизнь.
Женщина, сдававшая внаем пиявки,
Увидев пиявки, Этьен побелел и устроил ужасную суматоху, но старуха привыкла к таким сценам и решительно толкнула его обратно на подушки. Она умела обращаться с больными. Этьен снова впал в молчание и не спуская глаз наблюдал, как властная женщина ставила пиявки на его здоровую лодыжку и бедро. Потом она отбыла, сказав, что вернется за своей собственностью после обеда.
Этьен был спокоен и настолько бледен, что это насторожило Шарлотту. Его лицо кривилось от отвращения. Он вцепился в Шарлотту.
— Останься со мной, — попросил он. — Не оставляй меня одного.
Шарлотта неохотно села. Этьен держал ее руку, и она не осмеливалась ее отнять. Комната неприятно пахла болезнью. Шарлотта чувствовала себя одинокой и покинутой. Ей не на что было больше надеяться. Неожиданно она услышала за стеной скрипку Луи Комбатца и отдалась игре воображения. Она видела себя на балу с привлекательным Фредериком в оливково-зеленом сюртуке. Они танцевали вальс, Фредерик и она, только вдвоем, очень далеко отсюда, наедине с меланхоличной красотой юности.
На улице Месье-ле-Принс был кафешантан, известный под названием «У Юбера», где тон всему задавала бойкая женщина, отзывавшаяся на имя Ребекка. Это кафе было местом встречи многих республиканцев и бланкистов. Там постоянно видели Жюля Валле, жившего неподалеку на улице Турнон. Он приходил одетый всегда в один и тот же серый вельветовый пиджак с большими металлическими пуговицами в форме оленьей головы. Из-за этой охотничьей одежды он всегда производил впечатление человека, только что вернувшегося с охоты на кабана. Большой, сильный человек с драчливым выражением лица, непослушными волосами и благородной бородкой, Валле был вечным мятежником, приходившим в кафе насладиться жизнью между сроками заключения в тюрьме, где он провел значительную часть своей жизни из-за своих опасных воззрений.
В тот вечер в конце января случайных посетителей было больше, чем обычно. Постоянные клиенты, прервав разговор, изучали вновь прибывших. Этими последними оказалась группа журналистов, которые, в высшей степени плотно пообедав, заканчивали здесь свое турне по различным барам Латинского квартала.
Они производили значительный шум, тяжело ставя бутылки на отделанный мрамором столик и требуя от Ребекки все новых непристойных анекдотов. За соседним столиком сидела группа студентов-медиков. Расслабившись после вечерних занятий, они изо всех сил старались перекрыть общий шум, распевая громким хором застольные песни.
— Нам уже не слышно самих себя, — сказал один из журналистов, — все бутылки пусты. — Он принялся декламировать непристойное стихотворение, но остальные тут же заставили его замолчать.
Низенький круглолицый человек внезапно повернулся к своему соседу.
— Я говорю, Дельбрез, не на улице ли Месье-ле-Принс обитает этот дурак Флоке?
— Рош прав, — вставил кто-то еще. — Флоке живет где-то поблизости. А что, если мы пойдем и нанесем ему неожиданный визит?